Тесные комнаты
Шрифт:
У них обоих, и у Роя и у Браена была одна общая страсть - любовь к лошадям, и именно Рой привил Браену это чувство. Отец Роя еще успел остыть в могиле, как наследник, которому, как потом выяснилось, досталось целое состояние, снял вывеску:
САЛОТОПНЯ, ЗАТОЧКА НОЖНИЦ, ОЧИСТКА ЦИСТЕРН
и повесил вместо нее новую:
КОНЮШНИ "ЗВЕЗДНЫЙ СВЕТ", АРЕНДА ЛОШАДЕЙ
–
– С этими словами, Рой бесцеремонно поцеловал Браена и прижал к себе с такой силой, словно хотел втиснуть юношу в свою грудную клетку и заключить там навеки.
Рой в два счета подчинил Браена МакФи своей "власти", прибегнув для этого к проверенным средствам - наркотикам и сексу. По части последнего, Браен вошел во вкус, съездив несколько раз в Нью-Йорк, где он ночевал в фургонах и пустых доках на задворках Уэст Стрит, и, не ведая ни о каких опасностях, предавался там всему, что только пробуют между собой мужчины, которые любят мужчин, а когда он вернулся в родной "горный штат", то, конечно же, прямиком примчался не к кому иному, как к Рою.
Да и к кому еще ему было пойти, как не к самому безнадежному изгою общества - сыну салотопа - и когда Браен нежданно-негаданно появился у него в дверях и ослепительно улыбнулся своей улыбкой школьника, которая столько раз творила для него в Нью-Йорке чудеса, он понял с порога, что для холодного и сурового Роя, он остался все тем же мягким, послушным слабачком: поначалу, немного смущенные, потому что они оба знали, к чему все идет, они вели нейтральный разговор о погоде в горах, подковке лошадей и своих машинах, однако Браен, который все больше нервничал и был уже как на иголках, наконец, не выдержал и выпалил:
– Рой, у тебя есть чего дунуть?
Рой замолчал и ничего не ответил. Однако Браен чувствовал, что ему было просто необходимо что-нибудь выкурить, прежде чем броситься к ногам Роя, как он давно хотел: если говорить точнее, он решил отдаться ему душой и телом (он пришел к этой мысли, ночуя в одном из заброшенных складов на задворках Уэст Стрит) ибо ему был нужен "хозяин", человек, который бы его направлял и вел за собой, потому что Браен больше не мог жить одиноким и никому не нужным наследником дедушкиного состояния.
Роя, в свою очередь, подобная просьба разозлила и даже отчасти испугала, потому что Браен, как и братья Де Лейкс и Гарет Уэйзи происходил из небедной семьи и был отпрыском хоть и пришедшего в упадок, но все же старого американского рода, тогда как к нему, Рою, все всегда относились с еще большим презрением, чем к негру или индейцу; Рой ничего не отвечал и просто выжидал, выигрывая время, а точнее, если говорить совсем откровенно, просто справляясь с волнением.
– Ну, допустим, есть, - сказал он наконец. Что предложишь взамен?
Рой слышал, что у Браена есть богатый дядя, который живет в Ки-Уэст, во Флориде, и время от времени присылает племяннику дорогую одежду, подарочные купоны, и разные приятные мелочи и вещицы на память.
– Естественно я тебе заплачу, Рой.
– Деньги мне не нужны, - Рой закусил край нижней губы, так что она свернулась трубочкой.
Тогда Браен залился краской, и Рой понял, что юноша в него влюблен, влюблен по уши.
– Положим, нашлась бы у меня травка, а может и чего посильней, вот только поделись я с тобой, ты же об этом растрезвонишь всем и каждому.
Все это происходило примерно через год после торжественной церемонии вручения аттестатов, на которой Сидней Де Лейкс нанес Рою Стертеванту пощечину на глазах почти у всего класса. (А некоторые утверждали, что еще и плюнул в него). В то время Рой Стертевант часто не мог заснуть: он метался и ворочался ночами в постели, порой громко вскрикивая "Мама, помоги!" Ее уже четырнадцать лет как не было на свете, и Рою скоро должно было исполниться девятнадцать. "Ты не должна была оставлять меня, мама". Однажды - ему тогда было всего пять лет - мать к его ужасу сказала ему, что когда-нибудь покинет его и уйдет в маленький домик в лесной глуши (и с тех пор, по прошествии многих лет, всякий раз, как Рою попадался заброшенный дом, он стремился его купить), а потом, когда Рою исполнилось восемь, мать и правда сделала то, чем его пугала - умерла и покинула его, так что он остался брошенным теперь уже в своем затерянном в лесу доме, тогда как она сама отправилась в далекий неведомый рай, где он уже никогда не смог бы с ней воссоединиться.
В тот миг, когда Браен просил его дать ему травки, Рой любил этого юношу едва ли не сильнее, чем любил мать. Ибо, как и она, он обладал той же нежной, светлой и теплой красотой, и у него были такие же большие, ясные, карие глаза.
– Короче, Браен, - Рой стряхнул с себя задумчивость, - что предложишь взамен, если я дам тебе травки?
– Да что захочешь, Рой. Ты знаешь, я не жмот какой-нибудь.
– Я слышал, твой дядя шлет тебе из Ки-Уэст славные тряпки.
– Ну да, ничего так, верно... Только он мне, честно говоря, никакой не дядя. Просто парень, с которым я как-то познакомился на вечеринке в Вашингтоне. Я здорово ему приглянулся.
Рой нежно потянул Браена к себе за левую мочку уха.
– На тебе ведь отличные трусы, верно, Браен?
– спросил он чуть слышно.
– Кто тебе такое сказал?
– Браен испуганно оглянулся по сторонам, как будто желая убедиться, что они здесь одни.
– Выходит, так и есть. На тебе славные трусы.
– Ты-то откуда знаешь?
– Подглядел разок, как ты серанул у меня в туалете. Когда ты спустил штаны, я сразу заметил, что у тебя такое бельишко, какого тут отродясь никто не видал, не то что не носил.
– Ну может и так, а чего тут такого, ходить в хороших трусах.
– Если забыть о том, как ты ими разжился, то пожалуй что ничего... а скажи-ка, как насчет махнуть их на травку?
– Трусы за травку, Рой? Ты меня удивляешь.
– Раз так, удивись еще больше и отдай их мне.