Тесные комнаты
Шрифт:
– Значит так, теперь слушай, - велел Рой, сам хорошо понимавший, что вещь, которую он сейчас скажет, исполняя отданное ему призраком повеление, принадлежит к разряду тех, в какие не то что нельзя поверить, но даже трудно допустить, что твои уши тебя не обманывают.
– Когда соберешь кирки, лопаты и остальные инструменты, ты - перед тем как отправишься на кладбище - приколотишь меня гвоздями к амбарной двери, понял?
Сидней ничего не ответил. Лишь медленно кивнул головой. Потом подошел
Между тем Рой отобрал из коробки гвозди и выложил два молотка, один большой и тяжелый, другой полегче, но тоже внушительного размера.
Он снял с себя всю одежду, а затем взял револьвер с небольшого комода, где он лежал, оставшись незамеченным Сиднеем.
Рой наставил оружие на гостя и они направились к огромному амбару, совсем недавно покрашенному и блестевшему свежей краской: Рой потянул и открыл самую большую из дверей.
– Вот дверь, к которой ты меня приколотишь, ясно?
Сидней кивнул. Рой даже не знал, как ему реагировать, видя такую слепую покорность - успокоиться или разозлиться.
Однако сразу после демонстрации этой тупой готовности на все, Сидней опустился перед салотопом на колени со словами: "Отпусти меня или убей. Я не смогу, я не выдержу ".
– Ты сможешь освободить себя только сам, если приколотишь меня к амбарной двери и побыстрее. Другого способа нет. Могу дать тебе хлебнуть для храбрости, если ты по-другому никак, но ты должен пригвоздить меня вот здесь и поутру привезти Браена, чтобы он меня увидел. Иначе ты никогда от меня не избавишься... понимаешь?
– Я не знаю, я не знаю, - продолжал бормотать Сидней.
– Ладно, давай вставай, или я тебя пристрелю. Слышишь? Вот так. Теперь полей мне на правое запястье и руку, и на правую ступню и бедро вот этим пойлом, - Рой вынул затычку из большой бутылки, которую захватил с собой, и Сидней безучастно растер содержимым перечисленные части тела.
Затем Рой указал ему на гвозди, разложенные в ряд на белой тряпке вместе с двумя молотками.
– Ну а сейчас будь умником и приколоти меня вот к этой двери, идет? Сделай это ради нас обоих, Сидней. Пригвозди сына салотопа к амбарной двери. Ты сам в глубине души этого хочешь. Ведь той пощечины на выпускном было мало.
У Сиднея вырвался крик: он был таким страшным, что даже точильщик ножниц слегка вздрогнул.
Взяв в левую руку гвоздей, Сид долго медлил в совершенном безмолвии, а потом занес тот из двух молотков, что был поувесистей.
Первый гвоздь прошел сквозь запястье Роя легче, чем можно было предположить.
Салотоп побледнел, в особенности сделались белыми его губы, однако он не издал ни звука.
Казалось, вместо него говорила кровь, что обагрила Сиднею рубашку и руки, и даже окропила ему волосы, струей брызнув
Управляемый какой-то неведомой силой, Сидней вскоре прибил несколькими крупными гвоздями руку, ступню и лодыжку Роя. Торопливо орудуя молотком, он споткнулся о небольшую коробочку, из которой высыпались новые гвозди.
Наконец, Сидней кончил дело и отошел. Внезапно Рой, который, казалось, потерял сознание, снова открыл глаза. Он был весь в крови, что непрестанно струилась, сочилась и журча бежала из ран.
– Увидимся утром, - заговорил Рой, но умолк.
– Не забудь привезти Браена, - все же сумел он закончить фразу.
– По-моему, в руках не достает еще пары гвоздей, - заметил Сидней, и открыв рот заработал молотком с новой яростью.
Не помня себя от рвения, Сидней вогнал еще несколько гвоздей в жертву.
Потом он замер, словно любуясь зрелищем, как по телу Роя Стертеванта льется множество кровавых струек, подобно тому, как после внезапного ливня по земле бегут ручейки и потоки.
– Я вернусь на рассвете вместе с Браеном МакФи, - объявил Сидней: его рот был почти на самом уровне сомкнутых глаз прибитого им к амбарной двери человека.
– Чуть рассветет, я его к тебе привезу.
Помимо прочих атлетических успехов, в старшей школе Сидней Де Лейкс добился хороших результатов в прыжках в воду с вышки, и его тренер даже хотел, чтобы он в последствии попробовал поступить на стипендию в крупную школу и, кто знает, может быть даже блеснул когда-нибудь на олимпиаде.
Однако несмотря на то что его прыжки были красивыми и искусными, как у будущего профессионального спортсмена, Сидней терпеть не мог нырять с высоты и не переносил воду.
Сейчас, когда он направлялся на кладбище в пикапе Роя Стертеванта, вооружившись киркой-мотыгой и прочими инструментами, к нему вновь вернулось прежнее чувство, что возникало у него, когда он нырял с вышки в бассейн, слыша в ушах поощрительные возгласы и рукоплескания тренера. Сказать по правде, когда по выражению лица молодого человека, добросовестно учившего его нырять и плавать, Сидней замечал, что тот им восхищается и даже влюблен в него, он чувствовал, что ему незачем продолжать стараться и выкладываться ради олимпийских наград. Его амбиции уже полностью удовлетворяло одно то, что тренер восторгался им и был рядом.
Теперь, когда ему было поручено вырыть из могилы Браена МакФи, Сиднею стало казаться что новый, всезнающий тренер велит ему броситься в бесконечно глубокую бездну, и это страшило его куда сильнее смерти, как пугал больше смерти приказ вогнать в тело своего врага, сына салотопа, первый гвоздь: однако стоило сделать это лишь единожды, как ему захотелось забивать в Роя все новые и новые гвозди - без числа изрешетить ими все его тело, чтобы было похоже, будто его облачили в серебренную кольчугу, состоящую из маленьких сверкающих шляпок.