Тесные контакты четвертого рода
Шрифт:
— А почему он не взял крыльев? Может быть не успел?
Этот вопрос звучал не в первый и не во второй раз. Отвечать на него устали. Промолчали все, кроме монаха.
— Все может быть. Только я думаю, что он все-таки взял, что хотел. Он пришел сюда с неба не для того, чтоб вернуться. Он пришел, чтоб остаться и творить зло!
Эвин поморщился толи от услышанных слов, то ли от боли.
— Мы еще не знаем, кто это, а ты уже сказал, зачем он пришёл.
Эркмасс сунул руку под стол, достал кувшин и пододвинул раненому свой кубок. Этот человек нравился
Пить не хотелось, но из уважения Эвин пригубил.
— Найдём его завтра. Обязательно найдем…. — уверенно сказал он, и эта уверенность передалась даже монаху. — Ящик он не спрячет, тень свою не спрячет. Куда ему деваться? А когда найдем — спросим.
Мы разговаривали, дремали, опять разговаривали, и от этих разговоров все только становилось непонятней и непонятнее. Темнота стала сереть и звезды пропали, стертые с небосклона новым днем.
— Ничего мы сейчас не придумаем, — сказал я. — За правдой надо туда идти…
Оба мы понимали куда. Так же нам было понятно, что завтра, если все останется, как и было сегодня, прольется большая кровь. Туземцы не просто так пришли. Они полезут за реку и тогда ракетчики покажут себя во всей красе. В их внезапное раскаяние отчего-то не верилось… Прольется кровь….
Я не знал, что мы можем изменить, но что-то делать следовало. Смотреть на все это со стороны значило в моих глазах стать на сторону этих нелюдей.
Чтоб что-то сделать, нужно знать. Ракетчики не позволили заглянуть к ним с помощью «воробья». Значит, нам придется посмотреть на них своими глазами.
— Пойдем. Посмотрим на них без посредников. — предложил я.
Мои ноги, не дожидаясь ответа, повернулись и пошли вниз с холма по направлению к реке.
Чен не возразил и поднялся следом.
Немного побродив вокруг мы спрятали НАЗы и обойдя холм вышли к реке.
Шли молча.
Мыслей в голове было много, но озвучивать их не хотелось. Чушь какая-то получалась. У Чена в голове каша была не жиже. Это я понял потому, что он тоже молчал. Так молча, мы и пошли к реке. Туземный лагерь остался правее, шагах в двухстах. Мы не стали особенно скрываться, просто включили невидимки и, не опуская лицевых щитков, пошли вперед.
Цепочка логических построений, объяснявших все и вся, крутилась в моей голове, словно змея, ухватившаяся за собственный хвост. Я вертел события сегодняшнего дня туда и сюда, но ничего путного из этого не получалось — вместо ответов появлялись новые вопросы, отвечая на которые мне приходилось либо отбрасывать старые допущения, либо городить что-то такое сложное, чему место было только в дамских романах или игрищах профессиональных интриганов. Жизнь — это я знал точно — была много проще. Так ничего путного и, не придумав, я бросил размышлять об этом и стал просто смотреть под ноги.
Земля становилась
— Да, — сказал я задумчиво… — Раз уж я планету назвал, то придется и рекой заняться. Эту реку мы теперь будем называть Днепр.
Чен не сводил взгляда с леса на другой стороне. Он все ещё ждал ракеты.
— Что это так? Почему не Амазонка, не Хуанхе? Мне последнее даже больше нравится, — откликнулся он безо всякого интереса.
— На моей стороне классика. — Отозвался я, глядя туда же. Осторожность товарища мне скорее импонировала, чем раздражала. Ракета оттуда могла прилететь в любой момент. Или пулеметная очередь. — Твои классики писали что-нибудь о подобной ситуации?
— Не помню, — честно сказал Чен, немного подумав. Взгляд от темной полосы на том берегу он оторвал и смотрел на меня с интересом.
— А у нас писали… Как считаешь, «воробей» до середины реки долетел?
Китаец прищурился, вспомнил.
— Думаю, что нет….
— Вот то-то и оно. Цитирую… «Редкая птица долетит до середины Днепра…» Николай Васильевич Гоголь. Евразийский классик. 19-й век.
Шеф мой только вздохнул. Конечно, с классиком не поспоришь.
— Точно Гоголь? Не Нострадамус?
— Точно. Николай Васильевич.
Он вздохнул.
— Да. Провидец необыкновенной силы… Из 19-го века!
Переправиться через реку оказалось просто. Туземцы не зря остановились именно тут. Сразу за поляной река мелела, и с одного берега да другой можно было перебраться, вброд.
Перед тем как выйти на противоположный берег я остановился. В душе поднялось мерзкое предчувствие, что как только я сделаю шаг вперед, то тут же появятся наши обидчики и все повторится… Я вспомнил розовые от крови фонтанчики в реке в том месте, куда пришлась последняя очередь метателя. Нелюди какие-то…
— Нет, есть во всем этом что-то нечеловеческое…
— Ага, — сказал Чен, посчитав, что я возвращаюсь к старому разговору, — например ракета «земля воздух»…
Я смолчал. Действительно это аргумент. Никто кроме наших соотечественников пустить в нас такой штукой не взялся бы…
Разве что… Что-то мелькнуло в голове, но тут Чен перебил мою мысль.
— Похоже, что тут дело не во времени.
— А в чем?
Чен посмотрел назад. И я следом. Левый берег Днепра отсюда был виден плохо, зато хорошо были видны несколько огоньков в лагере. Видно военачальники и там не спали, ломали головы над тем, что я им сегодня там сотворил. Что ж… Без ложной скромности могу сказать, что пищу для размышлений я дал им богатую.
— В пространстве.
Я еще раз оглянулся, но понятнее его слова для меня не стали…. А Чен, в голосе которого зазвучала уверенность, которой только что не было, щелкнул пальцами, словно гвоздь вбил.