Тессеракт
Шрифт:
Корасон сидела на диване, отложив в сторону книгу, которую только что читала. Лита забралась к ней на руки, а Рафаэль встал рядом, положив руки на колени бабушки.
— Вы знаете, о чем я сегодня думала? — спросила Корасон.
— Угу, — сказала Лита.
Рафаэль даже не удосужился ответить, потому что знал, о чем пойдет речь, а только встал на цыпочки, опираясь о бабушкины колени, чтобы казаться выше ростом.
Корасон запустила пальцы в еще влажные волосы Литы.
— Я думала о том, что мы с ними сделаем всего через несколько лет. Можно
— Не-а, — сказала Лита. — Для разных причесок их пока слишком мало. — И уложила челку набок. — Вот видишь, я могу уложить ее на эту сторону или на другую, но…
— Ничего, — Корасон перешла на сценический шепот. — Может быть, через несколько лет твоя мама перестанет стричь их так коротко. — И она рассмеялась. — Очень красивые волосы1 Я так и вижу, как они спускаются до пояса, длинные и шелковистые. А еще их можно завязать сзади лентой и воткнуть в них цветок. Конечно, — она опять перешла на сценический шепот, — цветок в волосах к лицу только самым красивым девушкам.
Лита задумалась.
— Может, мне не захочется носить цветок в волосах.
— Это мы еще поглядим! Еще как захочешь, когда мальчики начнут за тобой бегать! Вот что я тебе скажу, ангел мой: они все равно будут бегать за тобой, даже и без цветка. Ты сама будешь как цветок!
— Цветок…
— Да, — подхватила Корасон. — Цветок. И ты будешь разбивать сердца.
— А я? — вмешался Рафаэль, не в силах больше сдерживаться. — Лола, а я буду разбивать сердца?
Роза закрыла глаза. Это была единственная возможность не видеть выражения лица Корасон.
Слабая улыбка, вполне соответствующая подлинному отношению к мальчику, слегка искривила вдруг застывшее лицо Корасон, похожее на маску смерти. Клевок губами в щеку Рафаэля, жалостливый взгляд на его обнаженное тельце.
— Конечно же, ты будешь разбивать сердца, дорогой. Много сердец. Ты будешь плейбоем.
— Я буду плейбоем, а Лита станет разбивать сердца.
— Да.
— И мы оба будем богатыми.
— Надеюсь.
— Здорово! Мы оба будем богатыми, и у нас будут громадные дома. А я буду плейбоем-баскетболистом.
Корасон кашлянула.
— Зачем тебе баскетбол, дорогой?
— Да, я буду играть в баскетбол. Точно! Я уже об этом думал. У меня получится.
— Ну-ну. Это очень неплохая мысль, но, дорогой, может, лучше стать, например, юристом? Ведь баскетболист должен быть…
— Ну все! — прервала ее Роза, резко открыв глаза. — Пора в постель. — Избегая встречаться взглядом с Корасон, Роза захлопала в ладоши, чтобы предупредить неизбежный протест. — Папа сегодня поздно вернется с работы, так что вы его не дождетесь. Спать — и никаких возражений.
Но возражений и не было. Брат с сестрой поцеловали бабушку и вышли из комнаты. Послушные дети.
Скоро им уже станет мала эта небольшая спальня, а там, глядишь, понадобятся и отдельные спальни. В этом-то и была загвоздка, потому что в доме имелось всего три спальни: две смежные и одна в дальнем конце.
Спальня Корасон, самая большая, находилась как раз в дальнем конце дома. Когда они только переехали, она попросила выделить ей комнату поменьше, но, несмотря на возражения мужа, Роза настояла, чтобы мать осталась в большой. В глубине души Роза считала, что к тому времени, когда детям потребуются отдельные комнаты, матери уже не будет на свете. Но в последнее время, особенно когда начались неприятности с Рафаэлем, сомнения стали посещать ее все чаще.
— Открой, — сказала Лита.
— Закрой, — возразил Рафаэль.
— Открой!
— Закрой!
Роза нахмурилась.
— Окно нельзя одновременно закрыть и открыть. Рафаэль, почему ты не хочешь спать с открытым окном? Если я его закрою, вы сваритесь вкрутую, как яйца.
— Не надо открывать. В москитной сетке дырка. Комары туда залетают и кусают меня.
— Но ведь твоя сестра не жалуется?
— Конечно! Ее комары не кусают.
— Какие умные комары, они знают, что ты у меня такой сладенький…
— Нет, они кусают меня потому, что я сплю рядом с окном, и еще потому, что я не пью пива.
— Пива? — взвилась Лита и села в кровати.
— Дорогая, ложись обратно.
— Если бы я пил пиво, — раздраженно продолжил Рафаэль и тоже сел в кровати, — они бы и ко мне не приставали.
— Я не пью пиво!
— Еще как пьешь! Ты таскаешь его из холодильника.
— А вот и нет!
— Тогда почему комары к тебе не лезут? Все знают: если пьешь пиво, то тебя не кусают…
— Они кусают тебя, — прервала его Лита, — из-за запаха, потому что ты писаешь в кровать.
— Я? — Рафаэль всплеснул руками. — Ты врешь. Я уже давно не писаю в кровать.
— Ты описался на прошлой неделе.
— Что?!
— Ты каждую ночь писаешься.
— Откуда ты знаешь? Ты от пива такая пьяная, что ничего не помнишь.
— Я не пью пиво!
— Ну хватит! — рассердилась Роза. — Лита не пьет пива, а Раффи больше не писает в кровать. А теперь ложитесь и покажите мне, где эта дырка.
Рафаэль протянул руку.
— Вон там, наверху.
— Здесь?
— Выше.
— Теперь вижу… Как же она здесь появилась? — Роза поежилась. — Да нет, я об этом и знать не хочу.
— Это все Раффи.
— Это Лита, ножом. Лита выкатила глаза:
— Ножом?
— Ну да, когда ты по ночам шатаешься по дому.
— Я же сказала, что знать ничего не желаю!
Ладно, давайте закроем дырку куском газеты. Тогда вы сможете спать с открытым окном.
— Давай, — сказал Рафаэль. — Ты хорошо придумала, но газету сдует ветром.
— Знаешь, дорогой, — Роза потерла вспотевшую шею, — сегодня ночью ее вряд ли сдует. Уже несколько дней ни ветерка.
Роза тихонько спустилась по лестнице. Уже в коридоре она с удовлетворением кивнула, заслышав в гостиной звук телевизора, и быстро прошла мимо открытой двери, глядя прямо перед собой, потом двинулась дальше по коридору, перекрестилась на слегка потертого Христа с висевшей на стене репродукции «Тайной вечери» и очутилась на кухне. Она собиралась почитать Manila Times, выпить чашечку кофе и съесть мороженого с ароматом магнолии.