Шрифт:
Поезд мчался вдоль полей, затянутых рассветным туманом, мимо длинноногих ветряков и чистеньких деревень. Карл Вахермайер, полицейский земли Северный Рейн-Вейстфалия, перелистнул страницу «Берлинен Цайтунг» и рассеянно проглядел заголовки. «Внезапное решение», «У фрау не выдержали нервы» — который день средства массовой информации муссировали отставку канцлера Германии. Цепь необъяснимых катастроф, разоблачения видных чиновников и скандалы в рейхстаге стремительно вели правительство к кризису.
За окном громыхнуло. Карл повернул голову и заметил тень
…и не увидел, как малый атмосферный катер неземного происхождения, держась в зоне невидимости, выпустил ментальный зонд на крышу поезда.
Сквозняк взметнул газету и перепутал листы. Вахермайер аккуратно собрал их страница к странице и открыл там, где остановился. В глаза бросился не замеченные ранее заголовки: «Кто предложит нам стабильность? — народ земли Северный Рейн-Вейстфалия надеется на комиссара полиции Карла Вахермайера», «Наш кандидат — известный борец за правопорядок К.Х. Вахермайер».
«Однофамилец, — подумал Карл. — И тоже полицейский. Пойдет в гору, глядишь, выберут в рейхстаг, а там и до канцлера рукой подать».
На следующей странице красовались изображения народного кандидата: официальный портрет в кителе, в кругу семьи, на фоне дома и клумбы с розами. «На меня похож, — подумал Карл. — И жена точь-в-точь моя Марта. Наверное, дальняя родня».
Поезд притормозил у станции. Складывая газету, Карл глянул на фотографию с домом. «И адрес как у меня», — подумал он мельком и тут же забыл. Впереди ждали нелегкие будни полицейского комиссара.
Оператор малого катера поставил минус напротив фамилии «Вахермайер» в контрол-листе кандидатов в Наместники, беззвучной вспышкой уничтожил зонд и ушел в сторону горизонта.
Электричка, бодро постукивая на стыках, приближалась к Мытищам. Степан Недосыпкин вяло скользил взглядом по бетонным заборам и сплошной стене гаражей на придорожной насыпи. «Спартак — чемпион», «Кони на мясо», «Ельцина к ответу» и разнообразные варианты непечатного украшали строения. Степан видел это тысячи раз. Он откинулся на спинку, прикрыл глаза…
…и не углядел, как из-за деревьев вынырнула летающая тарелка и, спикировав на поезд, выпустила ментальный зонд.
Электричка замедлила ход, скрипя тормозами. Недосыпкин встрепенулся, глянул в окно и обомлел. По забору вились надписи: «Недосыпкина в президенты!», «Степан, мы тебе верим», а на стенке гаража красовался портрет Недосыпкина, стилизованный под Боба Марли. Готичные буквы «Крепкая семья — оплот государства» обрамляли до боли родное лицо Марии Недосыпкиной, выполненное светящимися красками на глухой стене привокзального сортира. «Опять», — в панике подумал Степан, нащупывая в сумке бутылку с водкой. Не хотел ведь, завтра баранку крутить, и Маруся рассердится.
Он открутил крышку и глотнул прямо из горлышка, прикрывая бутылку пакетом.
— Тест не проходит. Перципиенты реагируют парадоксально.
— Повысить напряжение. Сменить целевые ориентиры.
Дэн Стоктон ненавидел поезда. Бренчащие железяки, душные камеры, чужие люди, от которых никуда не деться. А уж после вчерашнего Дэн Стоктон ненавидел этот мир в принципе.
Они отыграли программу и собирались слегка посидеть. Виски, потом пиво, потом подсели девчонки из подтанцовки с шампанским. Майк привел парня из Петербурга и он поделились невиданной в Неваде махоркой и сушеной рыбой. Всплыло и растеклось эхом слово «вобла-бла-бла-бла». Сумбурно мелькали лица, и был еще священник — откуда он взялся? Дэн упорно ему доказывал, что чудеса творить не фокус, чудеса он и сам умеет делать, была бы публика. «А ты поди, докажи», — встревал в разговор Майк и тянул Дэна на площадь.
Что они делали на площади, мозг решительно отказывался вспоминать. Что-то, связанное с пивом и этой, «воблой».
Оставив попытки восстановить былое, Стоктон сделал над собой усилие и сел. В купе никого не оказалось. На столе стояла банка пива, и это было настоящее чудо. Дэн немедленно ее откупорил и всосал содержимое. Немного полегчало. Дэн посидел, прислушиваясь к себе. Организм еще не включился, даже в туалет не хотелось. Хотелось немедленно умереть.
Вагон качнуло. Дэн рухнул на полку…
…и не видел, как летающая платформа зависла над поездом, накрыв радиозону. Оператор настроил транслятор, навел азимут на купе и запустил программу.
Само по себе включилось радио. Передавали легкую музыку. Звуки впивались Дэну в мозг, резонировали под черепом, но встать и выключить было выше его сил. После музыки пошли новости. «Говорит радио Невада. В Карсон-сити полдень. Сенсационные новости: святые в Лас-Вегасе! Известный гитарист одной банкой пива и одной рыбой напоил и накормил толпу народа. Подробности после сигналов точного времени. Бип, биип, биииип, биИИИП…».
На шестой «бип» Дэн сломался. С отчаянным криком «Что я тебе сделал, подонок!» он вскочил и выдрал динамик вместе с проводами.
— Удаленный контакт утерян. Прошу разрешения на личное воздействие.
— Запрос принят. Смена перципиента. Передаю координаты. Уровень информированности: шесть.
Одноколейка тянулась к плантации сквозь тропический лес. Ржавые рельсы, никогда не знавшие паровоза, еще служили человечеству и лично Риккардо Альгараньясу, молодому лидеру профсоюза сборщиков коки. Напевая задорную песню «Кока но ес кокаина… ялалла, Боливия!», он ловко управлял дрезиной на моторном ходу. Дорога спустилась в низину, деревья сдвинулись, закрыли Риккардо от солнца, так что он до самой опушки…