Тет-а-тет
Шрифт:
– С тебя сумасшедшая ночь! – хрипло рассмеялась Генриетта. – Проказник! Держи эту девочку, Макс, не отпускай, у нее есть то, чего недостает сегодня большинству – крылья. Не обижайся, но твоя Ириша рядом с ней просто смазливая мещаночка…
«А то я сам не знаю», – невесело подумал Максим, а вслух произнес:
– Ты всегда понимала меня как никто.
– Потому что я не только красивая, но еще и умная, – пробасила Генриетта. – До встречи, дорогой!
…В зале ресторана царил интимный полумрак. Изысканная кухня, вышколенные официанты, респектабельные посетители.
– Не
– Почему?
– А сам не понимаешь? – удивилась она. – Есть все шансы повстречать здесь заклятых друзей.
– У тебя мания преследования, – недовольно возразил Максим. – В Москве восемнадцать миллионов человек.
– Но далеко не все ходят в этот ресторан, – парировала Евгения.
– Хватит скрываться, – сказал Максим. – Я чувствую себя Штирлицем. Но иногда мне хочется нормально поужинать. Мне нравится их кухня.
– Мне-то что! – пожала плечами Евгения. – Я за твою репутацию беспокоюсь. Это ты – почтенный отец семейства, а я – свободная женщина.
– Насколько я понял, формально и ты замужем, – напомнил ей Максим.
– Формально, – подчеркнула Евгения.
– И я – формально, – пожал плечами Максим. – К тому же Питер – далеко.
В черном платье с глубоким декольте Евгения была бесподобна. На безымянном пальце левой руки мерцал знакомый изумруд. Максим любовался ею: покатыми плечами, тронутыми легкой бронзой искусственного загара, янтарными локонами, подколотыми на висках и небрежно откинутыми за спину, чувственным ртом, обещавшим бездну удовольствий. Тем, как она держит бокал, поправляет волосы, закуривает сигарету… Каждый ее жест для Максима был исполнен утонченного эротизма. Он хотел появляться с ней на людях, держать ее за руку, представлять знакомым и не бояться ни любопытных взглядов, ни сплетен, ни пересудов. Максим знал, что рано или поздно ему станет мало тайных свиданий, захочется полного обладания – двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Но он не думал, что этот момент настанет так скоро. Рядом с Евгенией он забывал самого себя, что было говорить об Ирине и детях? Питер был для него далек, как туманность Андромеды. Весь окружающий мир стал для него туманностью – кроме крошечного его уголка, созданного для них двоих. Как он жил без нее все эти годы? Да и жил ли вообще?
– Мама передавала тебе привет, – сказала Евгения.
– Спасибо, – мгновенно откликнулся Максим, – ей от меня – тоже привет. Что ты ей сказала о нас?
– Правду, – улыбнулась Евгения. – Что встретила тебя случайно и помогла тебе выбрать квартиру.
– И все?
– Нет. – Она покачала головой, посмотрела на него испытующе. – Я сказала, что встречаюсь с тобой. Не волнуйся, она никому не расскажет. У мамы другой круг общения.
– Я не волнуюсь, – удивленно поднял брови Максим. – И что она говорит?
– Какая разница, что говорит моя мама? – Евгения заскользила пальчиком по меню. – Я возьму лобстеров…
– Екатерина Григорьевна нас не одобряет, – заключил Максим. – Потому что я женат, верно?
– Мне не нужно ее одобрение, – с досадой обронила Евгения. – Я уже большая девочка. Для мамы все либо черное, либо белое. Она не признает полутонов. Считает, что я разрушаю твою семью, отнимаю отца у детей… – Она подавила невольный вздох.
– Ты ничего не разрушаешь, – сказал Максим. – Все
– Не надо, Макс, – просительно произнесла Евгения. – Не торопись.
– Надо, детка, – упрямо кивнул он. – Я знаю, как тебе тяжело жить во лжи. Мне уже и самому тошно. Ты всегда была такой чистой… Прости, это я виноват.
– Перестань ради бога. – Евгения тряхнула головой, точно отгоняя ненужные мысли. – Мы пришли ужинать или каяться?
– Женька. – Максим положил свою руку поверх руки Евгении. – Ты должна сказать, что хочешь быть со мной. Просто скажи это. И все будет хорошо.
– Не дави на меня, Макс, – жалобно попросила Евгения. – Мне нелегко, но я хочу во всем разобраться сама. Пожалуйста. – Она переплела свои пальцы с его пальцами, улыбнулась светло и чуточку печально.
– Bay! – взвизгнул кто-то над головой. Максим вздрогнул, поднял голову. Евгения отдернула руку.
Надушенная блондинка в розовом с подкачанными губками и высоким бюстом восторженно всплескивала ладошками и вопила на весь зал:
– Женечка! А я все думаю, ты это или не ты?! Куда же ты пропала, дорогая? Боже, какой перстень! Я ослеплена!
Евгения изобразила на лице ответную радость, поднялась, расцеловалась с дамочкой в обе щеки.
– Не вставайте, пожалуйста, – упредила Максима блондинка и воззрилась на Евгению с нескрываемым любопытством в широко распахнутых глазах.
– Максим, мой старый знакомый, – с интонацией школьной учительницы, называющей нового ученика, пришедшего в класс, представила Евгения. – Лада, моя мм… подруга, – нашлась она после некоторой заминки.
– Ой, кажется, я вас где-то видела! – радостно сообщила блондинка. – Вы не из Питера?
– Совершенно точно, – с натянутой улыбкой подтвердил Максим.
– Bay! Вспомнила! – заголосила блондинка так, что сидящие в зале вздрогнули и затаили дыхание. – Конечно! Максим Протасов! А я все смотрю: лицо знакомое! А я супруга банкира Эдуарда Загорского, не помните? – Максим сделал вид, что все время только и думал что о госпоже Загорской. – Мы встречались у наших питерских друзей Мирошкиных на прошлое Рождество! Боже мой, это была шикарная тусовка! Эдик до сих пор вспоминает, как его уронили в бассейн! Вы с Женечкой непременно должны заглянуть к нам гости!
– Мы с Максом просто старые друзья, – обезоруживающе улыбнулась Евгения. – Сто лет не виделись. Я помогла ему купить квартиру на Остоженке.
На кукольное личико набежала легкая тень разочарования. Кажется, госпожа Загорская уверовала в честность Евгении, повелась на ее рассказ о простой старой дружбе и жалела, что сплетни не получится.
– Обожаю Остоженку! – протараторила она. – Надо будет привезти к тебе Эллочку Мирошкину. Они собираются перебираться в Москву. Кстати, придешь в следующий понедельник к Софочке Либерман? Намечается классная вечеринка! Скажу по секрету, она пригласила Венецианский балет!