The Beginning of the End

MadameD

У Беллы все опустилось внутри.

– Для меня?..
– переспросила англичанка.

Глядя на Кифи, которая улыбалась сквозь слезы, Белла словно заново осознала, что эти люди со всей серьезностью верят в действенность своих погребальных ритуалов. В то, что их мертвые живут и нуждаются в них, - разумеется, те мертвые, чьи тела приготовлены надлежащим образом.

– А не рано для тебя строить гробницу?
– спросила Белла, пытаясь отвлечься от мыслей о себе.

Кифи, имевшей уже одну дочь и носившей второго ребенка, еще не исполнилось и двадцати лет. Она была даже

младше Беллы.

– Никто не знает, когда ты спустишься туда, откуда нет возврата, - сурово ответила египтянка.

Белла только покачала головой. Если Синухет вправду решил, что чужестранка, явившаяся неведомо откуда, достойна упокоиться с ним и его семьей, разубеждать его, наверное, будет очень оскорбительно… Белла Линдсей никак не объяснит этому египтянину, что люди ее времени думают об их диких и отвратительных обычаях поклоняться трупам!..

– Большие люди в Уасете, которых знает его величество, забывают о правде. А господин всегда думает о том, что скажет его сердце на суде Осириса, - прибавила Кифи.

Белла молча кивнула. Ну конечно, Синухет, имеющий такого брата, - праведник. Больше она ничего не могла сказать, чтобы не оскорбить свою собеседницу.

Кифи спросила, не хочет ли Белла поехать с ней на похороны отца, когда минет семьдесят дней скорби.

– Господин обязательно отпустит меня, и тебя тоже, если попросишь!

Белла поняла, что нужно уступить. Для египтян эти церемонии исключительно важны, и Кифи сейчас оказывает ей честь и доверие!

– Попроси господина за нас обеих, - сказала Белла, ободряюще улыбнувшись.

Кифи радостно кивнула; потом обняла подругу и всхлипнула на ее плече.

Через два месяца Белла впервые покинула поместье хозяина. Свою кошку она решила оставить.

Ее и Кифи отвезли в город двое крепких слуг дома, которые в случае надобности могли защитить женщин. У Беллы начал выдаваться живот и набухли груди, и она была потрясена этим зримым доказательством своего положения.

Белла посетила скромный дом отца Кифи в ремесленном квартале. Дорога туда была достаточно неприятной и даже опасной - запах отбросов, требухи и нечистот оскорблял обоняние, а манеры египетской бедноты оказались такими, как Белла и ожидала. Рабочий люд бранился и толкался, от них несло крепким потом, пивом и луком, а руки были еще грубее и сильнее, чем у современников Беллы, которые превратились в придатки своих механизмов.

Спутники и охранники наложниц Синухета даже предлагали обеим “госпожам” подождать, пока они не приведут мать и сестер Кифи в какое-нибудь чистое и открытое место, чтобы женщины безопасно поговорили. Но тут Кифи взъярилась.

– Еще чего!
– воскликнула египтянка.
– Мне теперь нельзя навестить мою мать в ее доме?

Она махнула рукой Белле:

– Идем, здесь живут такие же люди!

Белла последовала за подругой, в эту минуту невольно восхищаясь ею и пытаясь на нее походить.

Дом отца Кифи оказался чище и больше соседних - при нем была мастерская, где и произошло несчастье. Встречать гостей вышли мать и две незамужние сестры Кифи, из которых младшая родилась, когда Кифи уже забрали в гарем.

Таковы

были простые люди этой древней земли - опаленные солнцем вечные труженики с внимательными и, пожалуй, недобрыми черными глазами… Узнав, кто такая Белла, мать Кифи вначале смотрела на чужеземку очень подозрительно, но когда Кифи рассказала об их дружбе, женщина улыбнулась и стала приветливой. Она принесла еду, и пригласила за единственный большой стол всех гостей.

Они разделили скудную трапезу, потом Кифи с матерью немного поговорили. Кифи обрадовала мать известием, что ждет второго ребенка от Синухета. Второго, который родится в достатке и поднимется выше, чем они!

Потом хозяйка предложила гостям умыться и отдохнуть.

– Моего мужа похоронят завтра, - сказала она.
– Вы как раз успели.

Церемония погребения Беллу не впечатлила - и одновременно очень впечатлила. Торжественные лица глубоко верующих язычников, их склоненные головы… монотонные песнопения жрецов, гипнотическая пляска перед дверью гробницы… Кладбище оказалось довольно неприметным - во всяком случае, та его часть, в которой дозволено было хоронить простых людей. Могила отца Кифи была вырублена в скале, и ход в нее вел наклонно под землю. Туда внесли уже закрытый саркофаг из мягкого песчаника и небольшое количество утвари, которая должна была послужить владельцу в загробном мире.

Когда дверь была закрыта, на нее навесили глиняную печать на веревке. И не стали маскировать вход и заваливать камнями, как обычно делалось, - скоро сюда предстояло лечь матери Кифи.

Потом они поели - устроили маленькие поминки перед дверью гробницы; а после распрощались. Охранники Кифи и Беллы с видимым облегчением посадили их в лодку.

***

Вскоре после возвращения своих женщин Синухет сам решил предпринять путешествие - в Уасет, со всей семьей. У него там были дела: помимо того, что они с Мути хотели навестить сына. Кифи, которая хорошо себя чувствовала, напросилась ехать с хозяином.

Белла, в отличие от подруги, в последние дни чувствовала себя не блестяще - но тоже захотела ехать. Синухет и не оставил бы ее дома, почти без присмотра…

А Белла поняла, что такой случай никак нельзя упустить. Конечно, они первым делом пойдут в храм Амона, как делают все набожные египтяне! И Белла во что бы то ни стало попытается найти заколдованное место. Те похороны и слова Кифи о собственной и ее будущей гробнице сильно подстегнули решимость пленницы. Она должна попытаться избежать такой участи - и спасти своего ребенка!

Когда они приехали в Уасет, Белла возблагодарила судьбу за свое везение. Ее хозяева остановились прямо в доме Амона, внутри храмового комплекса, где принимали состоятельных людей.

На следующий же день Белла решилась на попытку к бегству.

Она ускользнула от господ - за ней, по правде говоря, теперь не очень-то следили; волосы англичанка скрыла под другим париком, обычным черным. Она заметно загорела, и хотя тон ее кожи был светлее, чем у коренных египтян, Белла рассчитывала обмануть старых знакомцев, если столкнется с ними.