«The Coliseum» (Колизей). Часть 2
Шрифт:
– Их писала девочка из прошлого, – Слепой читал мысли.
– Из какого?
– Ты хотела спросить: из чьего? Из твоего прошлого. Когда карета двигалась по улицам старой Москвы, такая же девочка сидела на финальном матче по регби и ждала… с грустными глазами. Тебе не знакомы глаза детей.
Лена вскинула брови, но тут же опустила.
– Они еще не могут понять, не могут распознать гибель, принимая ее за образы «взрослой» жизни, за норму. Но вот, однажды, кто-то рядом меняется… и пелена обмана исчезает – ваш сын, дочь видят уже «другие» глаза отца, матери,
Лена бессильно молчала.
– Душа ребенка не может так кричать, если мир правилен. Вторая, со стадиона, увидит еще тысячи детских теней на асфальте Хиросимы – города «победы» тех «заповедей». Именно тогда был сделан выбор: чтобы кому-то жить, надо кого-то убить. В категорию «кого-то» один «человек» вписал детей. Не счесть памятников ему. В Израиле названы школы, больницы, библиотеки. Его именем. Заметь, даже умирая, он мнил себя человеком. И зеркало не содрогалось, не плавилось, не рассыпалось вдребезги. Снесло. Что оно тогда?
– Господи, – прошептала Лена, – мертвые сраму не имут… оставьте его.
– Увы. О мертвых только правду! Иные мертвые так страдают и мучаются, что лучше бы им оставаться живыми.
– Зачем?
– Чтобы дожить до «Нечаянной радости». [34]
– А… вторая девочка, вы сказали увидит…
– Бедняжка знала о своей роли в трагедии – она вскрыла черный конверт. И тоже написала на стене слова, пытаясь изменить чудовищный выбор. Но человек не любил читать и насмехался над «Словом» каждый день. Хотя в нем текла ее кровь.
34
«Нечаянная радость» – православная икона.
– Родная кровь?! Знала?! Какие слова?! – параллель повергла Лену в шок. – И кого ждала?!
– Она думала, что стала матерью антихриста. Но Бог миловал ее и подарил встречу.
– С кем?!
– С прохожим. Вы не замечаете их днями, годами… Незнакомых и случайных. В поездах, на улицах и в переходах. Глаза ищут уже другое. А не великую доброту внутри. С которой начинается жизнь. Девочка ждала его, чтобы спасти тысячи жизней. И не в обмен на чужие.
– Девочка дождалась? – не вполне сознавая зачем, спросила гостья.
– Дождалась. Она попала на страницы и «Нечаянную радость» обняла ее. Мне хочется, чтобы и ты услышала когда-нибудь тоже: я пришел за тобой… дай руку.
– Что же он значил для нее, и что сделал такого?! Если… – с каким-то отчаянием спросила Лена.
– Всего лишь поднес чемодан и не взял денег.
– Да разве… ради этого… не может быть!
– Однажды кто-то вымыл ноги своим ученикам… а мужчина – только ей. Но ничего важнее не было в его жизни. Он искал по всему свету любовь, которая одна не дает теням и шанса,
– Как исчезли?! Этого не случилось?!
– Этого не случится никогда. Чисты страницы. На их просторах поплывут назад знамена крестоносцев, глотающих великое Имя. Там копья все летят обратно в руки. Страницы стены поднимают из руин. А бомбы все вернут назад, пославшим. И тени там трусливо убегают.
– Одна встреча?.. и всё решится? А у меня? – Елене отчего-то стало страшно. – Будет?
– Ты хочешь заглянуть в черный конверт – он ходит по рукам до сих пор.
– Да что в нем?! – отчаяние вернулось.
– Черные страницы каждого.
И тут Елену будто ударило током:
– Вы… вы хотите сказать я узнаю и… можно переписать?! Но ведь это прошлое. Есть и белые, и с помарками. Наконец и черные. И ничего уже не поделать…
– Многие верят.
– Боже, да я хочу просто жить! Делать ошибки, ездить отдыхать… хочу детей, – в тоне слышалась мольба. – И ничего никому не делать плохого!
– Не вышло ни у кого. За всю историю. Не выйдет и у тебя. Только через боль.
– Господи! А можно избавить меня от конверта? И вообще, от всего этого! – Лена обвела рукой зал.
– Проще простого. Пожалуй, единственное, что не требует усилий. Избавиться от правды можно когда и как угодно… хоть сейчас. Одно твое слово.
Такого предложения ей никто здесь не делал. Сердце Лены забилось в радостном предчувствии. Она набрала воздуха в грудь и громко сказала:
– Так давайте же… – с губ чуть не сорвалась непоправимое, как и однажды, в солнечный день в Эдемском саду. Но женщина сдержалась. Ей урока хватило.
Слишком дороги были люди, ради которых пустилась в путь. Слишком много заплатила она, чтобы вот так, просто, сойти. Да и что сулила эта станция? Потерю мужа, отца… кого или чего еще? Возвращение куда? И хотя надрыв, с которым рванула ношу на себя, еще ныл, кровоточил, выхода не было.
– Господи! – прошептала несчастная. – Пусть впереди не будет только хуже… иначе я просто умру. И пусть я ничего не сделаю плохого людям. – Мысли пронеслись и погасли в тяжести решения.
– Я верил. В твой выбор, – голос звучал уже ровно. – И тени содрогнулись. Новых «Хиросим». Секунду назад ты обняла прохожего, говоря: «Всякий велик»! Судьба народа как и человека – его судьба. И никого другого. Изворотливость, коварство зла делает чудовищем всякую революцию. Смутьяны вечно во хмелю угара.
Тут Лене что-то в движениях мужчины показалось странным: голова склонилась в одну, потом в другую сторону. Пустые глазницы при этом оставались на месте, будто изучая гостью, словно выдавая неполную слепоту пленника. Она поежилась.
– Оглядись – сколько сытых и довольных даже не слышали о тенях! Не во дворцах – в трущобах. Считая себя зрячими и представь – живыми!
Женщина побледнела – это были слова мужа.
– И все вершат самоубийство. Ругая невестку, даже не ведают: будь другая – повесились бы.