The Взгляд
Шрифт:
В первый день Александр-Михалучу было единодушно отказано в джокинг-компании с мотивом «вчера же только прилетели, блин». Во второй на основании тотального обгара конечностей. Ну а на третий… уже по сложившейся традиции.
Любимов рассекал по утреннему Саду соло, пугая глупых пернатых и полусонных ящериц. За завтраком ворчал, стебался, клеймил нас позором, обвинял в предательстве интересов гласности и перестройки, всячески хотел в Москву и требовал от нас компенсаций в виде посильного участия в программе «Взгляд», что всерьез тогда никем не было воспринято.
Я совершенно не понимал зачем надо остервенело бегать ранним утром,
Однажды, когда мы, вернувшись с ужина, болтали, сидя на балконе и лениво любовались огнями вечерней развратной Ялты, смешивая аромат реликтового можжевельника с ядовитым дымом болгарских сигарет «Опал», дежурный, деликатно постучав в дверь, сообщил:
– Любимова к телефону, Лысенко из Москвы.
Саша, ждавший звонка руководителя «Взгляда», стремительно ломанулся на выход. Слишком быстро. И неправильно. Траекторию не выстроил. Через мгновение раздался ужасающий грохот, немузыкальный звон, стенающий мат. Переглянувшись, мы вскочили, едва не опрокинув столик с южными яствами. Костя распахнул дверь номера. На лестнице, метрах в пяти – шести от нас, покачиваясь, живописно сползал по стене окровавленный «Люби»: эритроциты хлестали из десятков порезов, разукрасивших двухметровую стать ведущего. Саня просто прошел сквозь прозрачную стену, взрезав, как тогда казалось, все артерии своего могучего организма раскрошенным в калейдоскопические осколки стеклом. Он шарил руками по загорелому корпусу, растерянно пытаясь перекрыть хлещущую кровь, которая превратила его полосатые шорты в алые. Ни у меня, ни у Кости в тот момент не было сомнений, что страна лишилась своего ТВ-кумира: столько красной влаги мы видели только в голливудских боевиках. Липко-красным залито было все: стена, лестница, площадка. Пара тонких багровых ниточек украсила даже потолок.
Напомню, что тайный пансионат располагался на границе заповедника, в самом глухом закоулке Никитского ботанического сада. Никакая «Скорая» не нашла бы этот зашифрованный оазис за полчаса, которые отведены были пострадавшему.
У пристани, метрах в трехстах от нашего интимного пляжа оставляет на ночь свой старенький «Москвич-423» какой-то морской человек, которому можно позвонить, он живет рядом с Верхним садом, дрожащим голосом сказал офигевший от брутального зрелища дежурный. Он же включил чудо-лифт, доступ к коему вечером был запрещен. Минут через пять-десять мы были на импровизированной парковке, где ночевал серенький латаный-перелатаный универсал. Ждать хозяина с ключами никто не намеревался. Но грамотно вскрывать автомобили – проволокой или линейкой – никто из нас тоже не умел, впрочем. Булыжником рассадили стекло с пассажирской стороны.
«Люби», невзирая на серьезность ситуации, продолжал с невозмутимым видом шутковать:
– Неее, ни фига, я сюда не сяду, там битое стекло, вдруг порежусь.
Однако нам было не до стеба. Само собой, в кино сто раз видели как угонщики заводят машины на прямую, но опыта ни у кого из нас не было.
Тем же массивным образцом местной гальки, которым мы разбили стекло, я снес язычок, блокирующий рулевую систему. Разбираться с цветом проводов в темноте не было возможности; Костя отодрал сразу все провода и собрал их в плотный пучок. Включилось сразу все: стартер, зажигание, габариты… даже «дворники», по-моему.
До засыпающей Ялты домчались,
Переполох в приемном отделении был знатный. Накладывать три дюжины швов сбежался десяток медиков: всем сестрам хотелось потрогать живого ведущего мега-программы. Программы, работать над очередной выходом которой он улетел на следующий день.
Вопрос с компенсацией за экстренное надругательство над заслуженным «Москвичем» Костя как-то сам разруливал. С владельцем залитого кровью автомобиля ни я, ни Любимов так и не познакомились.
Там же, в Никитском саду я познакомил Эрнста с его тезкой Кинчевым. Костю Панфилова, лидера питерской рок-команды «Алиса» я знал через тусовку Миши Королева, в которой были супруги-наркоманы, жившие в одном доме с будущей рок-звездой, знаменитом 25-этажном здании рядом с гостиницей «Космос».
Костя Панфилов-Кинчев, про которого фанаты из грозной «Армии Алисы» желают ведать, что он родился на какой-нибудь питерской помойке между котельной Виктора Цоя и сакраментальной кафэшки «Сайгон», на самом деле – единственный ребенок в семье респектабельного столичного профессора.
Начинал рокер с исполнения бардовской лирики, не без элементов тонкого стеба. Стихи писал нежные, музыку плавные. Все очень неплохо, но абсолютно мимо кассы своей демонической красоты. Гитарист ленинградского бит-квартета «Секрет» Андрей «Забл» Заблудовский надоумил Константин-Евгенича сменить имидж и перебраться в рок-столицу СССР, где под патронажем генерала КГБ Олега Калугина не без успеха функционировал знаменитый рок-клуб.
Не вспомню, что в Крыму делали тем летом Кинчев со своей женой Сашей Амановым… Скорее всего, «Алиса» гастролировала: все же курортный сезон – время чесов. Как бы то ни было, я пригласил их погостить в чудо-пансионате.
Естественно, парочка остановилась в нашем номере. И, опять же естественно, ночью Кинчев дал концерт на балконе. И кто однажды слышал это, «тот не забудет никогда». Во всяком случае, разбуженные гитарой академики на следующее утро, за традиционным завтраком выговаривали Эрнсту строго, с опаской косясь на мрачного с похмелья разтутуированного «Доктора Кинчева» с его ослепительной спутницей.
Тогда же, за диетическим завтраком родилась идея снять клип на одну из песен «Алисы». Клип «Аэробика» стал первой кино-работой биолога Эрнста. И показана эта работа была в самой популярной программе страны.
Там вышла история. Костя вложился багажом всем своих знаний и снял фактически мини-кино минут на семь. С длинным монохромным заходом, где Кинчев (его персонаж) просыпается в квартире, плюет в разбитое зеркало в ванной и так далее. А потом, после всей этой надрывной и офигительно точной по тогдашней конъюнктуре синематографической красоты под обработанную нарезку совхроники + проходки музыканта по какому-то подвальному коридору, идет собственно песня. О премьере шедевра была проинформирована вся рок-общественность.