Тибетская книга мертвых (сборник)
Шрифт:
Четыре школы, образовавшиеся на первых двух этапах развития буддизма в Тибете, иногда называют «красношапочными школами», так как все они используют украшенные красным шапки в своих монашеских ритуалах. Цзонхава сменил цвет церемониальной шапки на желтый, и поэтому его традиция, Гелук, или Благодетельный Путь, стала известна как «желтошапочная школа».
Действительно, согласно тибетской устной традиции, церемониальная монашеская шапка в Древней Индии была желтой, цвета земли, символа нравственности и основы, из которой рождается все доброе. Однако цвет был изменен на красный, символ огня и победы, после того как индусы стали одерживать верх в публичных диспутах с буддистами [415] . Мистическая тактика очевидно работала, и шапка так и осталась красной. Традиция была перенесена в Тибет в двух первых периодах распространения учения, но Цзонхава почувствовал, что главная угроза для буддизма в Тибете не в неуспешных публичных диспутах с небуддистами, как это было в классической Индии,
415
Эту легенду рассказал Геше Рабтен: The Life and Teachings of Geshe Rabten. Trans. A. Wallace. London, 1980.
Таким образом орден желтошапочников стал не столько новой школой тибетского буддизма, сколько слиянием всех ранее существовавших школ. Однако языком, принятым в монастырском курсе обучения, был язык переводов позднего периода, т. е. традиций Сакья, Каргью и Кадам. В этом смысле Гелук лингвистически и философски была ближе к этим школам. Тем не менее она включила многие тантрийские линии передачи Ньингмы или раннего периода и в передаче этих традиций, естественно, использовала терминологию, связанную с этими специфическими линиями передачи [416] .
416
Thurman R. Op. cit.
Иногда тибетские школы делят на две группы: старые и новые. Поступая так, некоторые ученые проводят разделяющую линию в середине XI века, беря за основу разделения переводческий период и, таким образом, лингвистическую основу, использованную в священных книгах этих школ. В этом случае Ньингма представляет старую традицию, а красношапочники позднего переводческого периода вместе с желтошапочниками составляют новые школы. Но поскольку желтошапочники столь же многочисленны, сколь все другие тибетские школы вместе взятые, и так ясно обозначены своими желтыми шапками, что другие ученые делят на старые и новые школы как на красношапочников и желтошапочников. Такое деление в большей степени внешнее, не имеющее отношения к учению или содержанию текстов.
Желтошапочный орден, основанный Ламой Цзонхавой, рос необычайно быстро и за сто лет стал крупнейшей школой Тибета. В 1578 году монголы при Алтан Хане также приняли желтошапочную традицию как официальную государственную религию, и она быстро распространилась в тех районах, которые теперь называются Внешней и Внутренней Монголией, а также в Сибири [417] .
У Основателя желтошапочного ордена Ламы Цзонхавы было пять основных учеников. Младшим из них был Гьялва Гендун Друб, впоследствии известный как Первый Далай-лама. Он стал самым знаменитым из пяти, а когда он умирал в возрасте 83 лет, его ученики выпросили у него обещание вернуться к ним [418] . Поэтому после его смерти начались поиски перерожденца. Скоро был найден ребенок с признаками исключительного воплощения. Он был подвергнут строгим испытаниям и убедил всех участвовавших, что он действительно перерождение Гендун Друба. Традиция была продолжена при смерти каждого следующего Далай-ламы до сегодняшнего дня, когда мы имеем Четырнадцатого в этой линии перевоплощений.
417
Bell Ch. The Religion of Tibet. Oxford,1931.
418
Там же.
По монашеской принадлежности Далай-ламы всегда были желтошапочниками, но в учении и практике они получали наставления от учителей разных традиций. Кроме того, желтошапочный орден сам представляет собой сплав разных школ. Вероятно, этот внесектарный аспект Далай-лам сделал их так популярными в Тибете и позволил этой линии преемственности выдвинуться в духовном и светском лидерстве в Центральной Азии. Пятым Далай-ламой в 1642 году были объединены три провинции Тибета, а под руководством последующих Далай-лам различные тибетские традиции поощряли сохранять и развивать их индивидуальные линии преемственности без фанатизма [419] .
419
Там же. Придя к власти, Пятый Далай-лама установил законы, гарантировавшие религиозную свободу. Позднее они были подтверждены Седьмым и Тринадцатым Далай-ламами. См.: Shakapa Hon. A Political History of Tibet. New Haven, 1967.
Между различными орденами тибетского буддизма существуют, конечно, философские и доктринальные различия, но основная сущность всех традиций едина. Все они основаны на хинаянском учении Будды о четырех благородных истинах и трех высших практиках, на махаянском учении о культивировании сострадания бодхисаттвы и шести парамитах и на ваджраянских методах четырех тантрических путей. Различия лежат более в манере изложения
Тем не менее в школах больше общего, чем вызывающего конфликт. Как однажды (в 1976 году) сказал мне в интервью нынешний Далай-лама: «Все тибетские традиции передают и сохраняют одно и то же основное послание Будды и все имеют возможность вести практикующего к пробуждению в течение одной жизни. Различие более в характере акцентов на различные моменты учения, чтобы ответить на индивидуальные запросы и склонности отдельных практикующих».
Данное исследование тибетской традиции смерти и умирания, составляющее эту книгу, широко использует сочинения различных Далай-лам, сопровождая эти материалы сочинениями некоторых наиболее известных тибетских авторов. Всего я включил девять иллюстрирующих работ. Три из них принадлежат перу ранних Далай-лам, две – прославленным красношапочным ламам, а оставшиеся четыре – известным желтошапочным авторам. Материалы тщательно отобраны, чтобы показать основную нить мысли, практики и подходов, проходящую сквозь все традиции тибетского буддизма, основные элементы, составляющие плоть и кровь тибетской традиции смерти и умирания.
Как я указывал ранее, тибетский буддизм имеет богатейшую литературу за пределами той, с которой знакомо большинство западных ученых. Мы на Западе склонны романтизировать Тибет – а он несомненно имеет романтические стороны, с его кочевниками, яками [420] , башнями монастырей, – но мы часто думаем о нем как о более примитивном и безграмотном в его романтизме, чем это есть на самом деле. Взглянем на это с другой стороны. Каждая семья желала иметь хотя бы одного ученого или йога, а полный период обучения требовал от двадцати до тридцати лет интенсивных занятий [421] .
420
Когда нынешний Далай-лама в 1979 году впервые приехал в Нью-Йорк, он устроил пресс-конференцию. Один репортер спросил его, о каком явлении тибетской жизни он больше всего скучает. Его Святейшество ответил: «О яке». Этот простой ответ вызвал теплый отклик в сердцах корреспондентов. На следующий день газеты вышли с очень симпатизирующими Далай-ламе статьями, цитируя ответ о яке, чтобы показать сентиментальные чувства удалившегося в изгнание владыки Тибета. На Западе лучший друг человека – собака, в Тибете ту же роль играет як.
421
Жестокости этого периода описаны в книге: Khyong-la Rato Rimpoche. My Life and Lives. New York, 1977.
В Тибете в течение веков сочинительство было великим национальным спортом. Пока мы на Западе с трудом пробивались через темные века, а потом маниакально рыскали вокруг света, чтобы колонизировать и покорить земли других народов, тибетцы сидели в своих пещерах и монастырях на Крыше Мира, попивая свой чай и закусывая его ячьим сыром, и, избавляясь от треволнений, занимались изучением, медитацией и литературным сочинительством. Во время норманнского завоевания Англии национальный бюджет Тибета тратился на приглашение в страну таких индийских учителей, как Атиша, на строительство монастырей и библиотек, печатание священных книг и т. п. Это была эпоха Марпы Переводчика, Йога Миларепы и чародея Ра Лозавы, время, когда великие сакьяские ламы популяризировали изучение поэзии, медицины, правил сочинительства и делали их предметами в системе обучения. Когда испанцы насиловали и грабили в Южной и Центральной Америке, а англичане делали то же самое в Северной, Третий Далай-лама отвращал монгольские полчища от их воинственности, убеждая их в превосходстве духовной жизни, а позднее Пятый Далай-лама энергично внедрял первую в мире систему национального медицинского обслуживания и образования для своего народа. Я не хочу слишком идеализировать Тибет; там, конечно, были и свои недостатки и промахи; человеческие слабости и трагедии существуют в каждом обществе и во все времена до некоторой степени, но объективный наблюдатель должен, конечно же, восхититься духовностью этого крошечного гималайского народа в те времена, когда остальной мир не думал ни о чем ином, как о военных авантюрах и международном пиратстве.
Тибет был маленькой страной только в отношении его населения. Его высокогорный сухой климат не способствовал густой населенности, но по площади он равен всей Западной Европе или более чем половине классического Китая. Но его значимость заключалась не в численности населения, не в его размерах, но в той роли культурного источника для многочисленных гималайских княжеств, окружавших его со всех сторон вдоль границ. В течение веков тибетский язык служил языком духовности и учености во многих районах севера Индии, включая Ладакх, Лахул, Спитти, Северный Непал, Сикким, Бутан и Ассам; из этих мест традиционно посылали своих лучших ученых в Тибет для совершенствования в учении. Подобным образом духовная культура Внутренней и Внешней Монголии, части Сибири и Западного Китая издавна была глубоко связана с тибетским буддизмом. Сам Тибет как государство имел значительные размеры, тибетская же культура охватывала всю Центральную Азию.