Тигр на свалке
Шрифт:
Глава 2. Каторга.
Он был обыкновенным наемным убийцей. Он бы и дальше оставался обыкновенным наемным убийцей, но его подставили и выловили. Хотя, нет, обыкновенным себя считал только он сам. Зато Верховный судья штата Невада Североамериканского округа, который выносил окончательный вердикт, обозвал Роберта Руга извращенцем, коего свет не видывал. Не в сексуальном смысле, конечно, хотя и в сексуальном тоже. Однако сейчас, спец по извращенным методам убийств уже не был так страшен добропорядочному населению Земли. Его держали под замком и, в связи с тем, что мораторий на смертную казнь распространялся на всей территории планеты, осудили на пожизненные работы. Судья последней инстанции, поправив белесый парик на голове, улыбнулся и под общее одобрение пары десятков присяжных произнес:
– Постановляю! Отправить Роберта
Зал аплодировал стоя. И это несмотря на то, что прокурор настаивал на изменении закона в данном случае. Этот пожилой бык, пыхтя, так и заявил на заседании:
– Никакое наказание не изменит этого парня. Ему даже бесполезно промывать мозги, надо просто поставить укол с такой гадостью внутри, чтобы перед тем, как отключится его сердце или мозг, он перебрал бы все известные предсмертные муки.
Судья понял по-своему то, что предлагал глава обвинительной стороны и принял рациональное решение, послав виновника многих преступлений доживать свой век на марсианские рудники. «Хтон» – христианская тюрьма особого назначения. Всем было известно, что это место самое ужасное, какое только можно придумать в наказание. Частые мучительные смерти, загнивание людей и физически, и морально были там совершенно обычным делом. Заключенный «Хтона» – это вечно больной, вечно слабый телом и духом человек. Удар судейской деревянной колотушки – и в тот же день Бобу стали промывать мозги, стирая из памяти те отрезки времени, в которые он, предположительно, совершал свои преступления. Они ошибались, все стереть было невозможно. Руг прекрасно замывал следы, и не все его дела стали достоянием следователей. Лишь самые извращенные, за которые ему и приписали ярлык «маньяка». Однако и отрезков, что стерли в памяти Роберта, хватило для того, чтобы Руг потерял воспоминания большей части своей взрослой жизни.
Через трое суток после судебного заседания межпланетная каталажка под названием «Троглодит», принадлежащая международной исправительной системе, неся в утробе очередную небольшую партию заключенных, отчалила от Международной орбитальной станции, направив свою истерзанную жестким излучением и микрометеоритами тушу по траектории к красной планете.
Боб никогда и никому не рассказывал, кто, а главное – за что его выдал. Хотя частенько распространялся о том, что его именно подставили и что он, естественно, когда-нибудь отомстит. Руг просто лелеял надежду о побеге и смаковал в уме сцены мести. Он изощренно убивал всех, кто ему грезился предателем. На самом деле Роберт и сам не знал того, кто его подставил, да и подставили ли вообще, может, просто сыскари вычислили. А если и знал, то знание это удалили вместе с участками памяти при чистке мозга. Он отчаянно силился вспомнить хоть что-нибудь такое, что намекнуло бы на изменника. Тщетно. Когда Руг начинал восстанавливать в памяти день за днем и когда он приближался к затертым участкам, мозг упорно давал одну и ту же картинку, где он один, в детстве, лет восьми от роду, сидит на прибрежном песке и роет небольшую ямку. Потом в неглубокий канальчик и в искусственную заводь набегает соленая вода, прибывая с каждой накатывающейся волной. Скоро приплывет отец и привезет много рыбы. Немало будет еще живой. Отец отдаст ему несколько скользких бычков, и он, Бобби, выпустит их в свое искусственное озерцо. Мальчик будет доставать их по одной, и, держа в руке, заворожено смотреть, как задыхается рыба, оттопыривая жабры, жадно хватая ртом воздух. Однажды отец не приплыл, и мать увезла мальчика на континент, в город, где раскаленный бетон и мягкий асфальт дышали жаром, обжигая легкие. Город, в котором море можно было увидеть только на картинке. Море, море. Руг буквально чувствовал соленый вкус на губах, он слышал шум набегающих волн, запах моря манил его своей свежестью.
Боб встряхивал головой, видения пропадали и он вновь силился вспомнить то время, когда провалился, когда один из копов прострелил ему теперь ноющую время от времени ногу. Память отказывала, но профессионализм давал свое – и Роберт отлично понимал, что сдать его мог только один из заказчиков. Заказы приходили через сеть посредников, и главного заказчика, соответственно, он никогда не видел в лицо. Может быть, не видел, может быть и хорошо знал. Теперь это не вспомнить. Не вспомнить, потому что так решил маленький толстоносый уродец в белом парике. Но это ничего, он, когда вернется, разберется со всеми, со всеми по цепочке. Осталось только придумать, как сбежать отсюда. Надо всего лишь выждать, разобраться с системой и сделать свой ход.
Кроме «Троглодита» на попечении КДИС, комиссии по делам исправительных сооружений, было еще одно судно под названием «Святой». Два этих корабля постоянно курсировали между планетами. Когда одно тащило в брюхе пару десятков тон руды с турбинием, добытым заключенными, другое везло на «Хтон» новую партию смертников. Защита от побегов на этих суднах была продумана во всех деталях. Не пролезть. Хотя были еще военные крейсера, пара которых постоянно крутилась на орбите Марса. Существовала и военная база, небольшой купол на поверхности, пятьсот миль южнее шахт, на которую частенько спускались шлюпки с этих военных кораблей. Но что это давало? Ничего! Потому что эти крейсера уже несколько лет, словно приклеенные к орбите, не покидали примарсовое пространство. На Земле до сих пор никто не мог понять, зачем вообще нужны космические войска, когда нам из космоса ничто не угрожает. Наверняка кто-то из боссов от политики знал, зачем все-таки нужны эти лишние для всех налогоплательщиков бюджетные жертвы. Зато боссы от туризма не скупились – и построили недалеко от полюса красной планеты что-то вроде марсианского курорта. По заказу были выдуманы «Современные методики лечения», что-то наподобии грязевых ванн из замешанного на воде красноватого песка. У богатых в последнее время лечение здесь считалось свежим писком моды. Однако добраться до курортной базы, шагая пешком от подземной тюрьмы, было невозможно, кислорода не хватит при таком раскладе. Прогулочным же экскурсионным катерам, что числились на содержании курорта, было строжайше запрещено приближаться к тюремному сектору ближе чем на десять километров.
Само же казематное поселение находилось полностью под землей. Центральный бункер с системой жизнеобеспечения и минизаводом по дроблению породы представлял из себя этакую гигантскую полую шайбу, разделенную на четыре сектора и имеющую четыре уровня, а также массу туннелей, словно ходы, прорытые червем, извилисто разбегавшиеся от центральной базы во все стороны. Несколько сотен, почти тысяча рабочих каждое утро, кроме воскресенья, цепочками расползались в разные концы шахт и, трясясь по восемь часов с отбойными молотками в руках, добывали породу.
Когда шлюпка выгрузила в грузовой лифт новую партию заключенных, в числе которых был и Руг и когда этот лифт опустился на сотню метров под поверхность, бывший киллер, очутившись в коридорах поселения, сразу понял, что тут можно умереть от одного только воздуха. Спертый, сырой, пахнущий плесенью, он заставлял легкие работать чаще. Ну ничего, выживу, подумал он. Впоследствии Роберт притерпелся и особо не обращал внимания на воздух. Замечал, что кислорода не хватает лишь только тогда, когда держал в руках отбойный молоток. Тряска плохо воздействовала на дыхательные пути.
Когда Боб попал на «Хтон», удивили его также и низкие потолки в переходах. Парням выше пары метров приходилось сильно сутулиться. Поразили его и стены в коридорах, помещениях, покрытые влагой и плесенью. Они местами обвалились, местами на них выделялись пятна свежей цементной замазки. Здесь постоянно работала бригада строителей-штукатуров, подправляя внутренний антураж колонии. Руг думал, летя сюда, что наверняка в этой колонии живут законами земных тюрем, делясь на старших и на шестерок, чего он меньше всего и боялся, но не тут-то было. Люди, которых он обнаружил на «Хтоне», казались чахлыми, согнутыми, больными. Здесь, пожалуй, уже никому ничего не было нужно. Тут даже за заключенными наблюдение велось не ахти какое. Тогда, полгода назад, когда партия новичков, включая Руга, выбралась из лифта, их встретил Главный надсмотрщик колонии Дорс, который тут же процитировал нечто:
– Сойди, сойди же в наш подземный мир: Мы нуждаемся в проклятых.
Да, проклятых тут хватало. Зараза, витающая в воздухе, липла к коже, покрывая ее пятнами и гнойниками разных инфекций, что разъедали тело и изнутри, и снаружи. С бактериями справлялись сильнейшими антибиотиками, но через неделю зараза прилипала вновь. Особенно тяжелой казалась работа в шахте, кислорода постоянно не хватало, и к концу смены люди буквально валились с ног. И это при пониженной силе тяжести. Какие уж тут тюремные законы, какие уж тут беспределы, добраться бы до кровати. Были конечно и особо крепкие ребята, которые и здесь продолжали жить, а не существовать. В первый же день Руг после рабочей смены вечером подошел к надзирателю, отвечающему за порядок в колонии, и сказал: