Тигр, светло горящий
Шрифт:
— Ой! — вскрикнула Мейси.
— Мои извинения, мисс.
Он хотел было пройти мимо, но случайно взглянул на ее лицо и остановился, потому что увидел выражение, которое нейтрализовало пламя Лауры Девайн и слезы Ганны Смит. Мейси смотрела на него с беззаветным восторгом дорсетширской девчонки. Она никогда не будет пронзать его сердитым взглядом, не назовет его мешком с говном, не отвесит ему пощечину, как это сделала только что Ганна за кулисами. Мейси не будет ругать его, она будет с ним во всем соглашаться, она не будет ничего требовать, она будет принимать его, она не будет пренебрегать им, она раскроется перед ним. Пусть она
Джон Астлей напустил на себя самое сочувственное и располагающее выражение, но важнее всего было то, что он проявил к ней интерес, а это была самая соблазнительная из всех приманок для девушки вроде Мейси. Он внимательно посмотрел на нее — она робко стояла на ступеньках, не решаясь ступить в плотный, едкий, обволакивающий туман.
— Могу я чем-нибудь помочь? — спросил он.
— Спасибо, сэр, — воскликнула Мейси. — Я просто… мне нужно домой, но туман меня напугал.
— А где вы живете — недалеко?
— Да, недалеко. Я живу всего в двух домах от вашего в Геркулес-комплексе.
— Значит, мы соседи. То-то я смотрю — знакомое лицо.
— Да, сэр. Мы познакомились на пожаре этим летом — помните? А еще мои отец и брат работают в цирке. Я тут часто бываю — приношу им обед и всякое такое.
— Я сам иду в Геркулес-комплекс. Позвольте мне вас проводить.
Джон Астлей предложил ей руку. Мейси уставилась на нее так, будто ей протянули усеянную бриллиантами корону. Такие девушки, как Мейси, редко получали то, о чем мечтали. Она осторожно взяла его под руку, словно боясь, как бы та не растаяла. Но материя его синего фрака с плотью под ней были самыми что ни на есть настоящими, отчего ее заметно пробрала дрожь.
Джон Астлей положил свою ладонь на ее пальцы и сжал их, чтобы Мейси не боялась просунуть свою руку под его локоть.
— Прошу вас, мисс…
— Мейси.
— Я к вашим услугам, Мейси.
Джон Астлей повел ее по ступенькам налево, во мрак Стангейт-стрит, а не направо, в чуть более прозрачный туман дороги к Вестминстерскому мосту. Мысли Мейси окутал такой плотный туман, что она без звука позволила ему вести себя коротким путем, которого избегала целый месяц. Впрочем, Мейси даже не заметила, куда они направляются. Идти с самым красивым, ловким и элегантным мужчиной из всех, кого она знала, да еще прикасаться к нему — об этом она даже мечтать не могла. Это был самый важный момент в ее жизни. Она легко шагала рядом с ним, словно туман мягкой подушкой ложился под ее ноги.
Джон Астлей целиком и полностью отдавал себе отчет в том, какое воздействие оказывает на Мейси, и ему хватило такта почти не раскрывать рта в начале их пути. Для начала он говорил только то, что нужно, чтобы направлять ее сквозь туман: «Осторожно, телега», «Ну-ка, давайте подальше от канавы», «А сейчас немного правее, чтобы не попасть в эту лепешку». Джон Астлей вырос в лондонском тумане и без труда ориентировался в нем с помощью не только зрения — его нос чуял лошадей, пабы или помет, его ноги ощущали склон канавы по обочинам дороги или покрытые слизью камни. Хотя водная пелена и приглушала звук, он слышал, где движутся лошади —
Почувствовав, что доверие Мейси он уже завоевал, Джон предпринял попытку завязать разговор.
— И сегодня вы тоже принесли обед отцу и брату?
— Да, сэр.
— И что же вы им принесли? Хотя постойте, попробую догадаться. Мясной пирог?
— Да, сэр.
— Вы его купили или сами приготовили?
— Я помогала маме. Готовила тесто.
— Вы наверняка делаете отличное тесто, Мейси, у вас такие тонкие пальчики — самые тонкие в Ламбете.
Девушка хихикнула.
— Спасибо, сэр.
Они прошли еще немного, миновали «Голову королевы» на углу, где Стангейт-стрит пересекалась с Ламбет-марш. Желтоватый свет, льющийся из паба, придавал туману цвет мокроты. В такую погоду никто не выпивал на улице. В тот момент, когда они проходили мимо, дверь распахнулась и оттуда выскочил человек — он смеялся и бранился одновременно.
— Ой! — Мейси вцепилась в руку Джона Астлея.
Он снова положил свою ладонь на ее пальцы и подтянул ее руку, чтобы она чувствовала его близость.
— Успокойтесь, Мейси, тут нечего бояться. Ведь я с вами. Он вас и пальцем не тронет.
Человек и в самом деле даже не обратил на них внимания, он неверной походкой двинулся по Ламбет-марш в сторону, противоположную той, куда шли Джон и Мейси.
— Наверное, пошел купить овощей жене. Как вы думаете, что он купит — репу или брюкву?
Мейси, несмотря на нервное напряжение, прыснула.
— Ой, я думаю, брюкву, сэр. Она вкуснее.
— А лук или капусту?
— Лук!
Мейси рассмеялась, словно сказала что-то смешное, и Джон Астлей присоединился к ней.
— Это отвратительный паб, — сказал он. — Нужно было выбрать другой путь, Мейси. Прошу прощения.
— Ой, вы не беспокойтесь, сэр. Я с вами чувствую себя в полной безопасности.
— Отлично. Я рад, моя дорогая. Конечно, не все пабы похожи на этот. Есть и замечательные. Например, «Ананас». Туда заходят даже дамы и чувствуют там себя как дома.
— Наверное, сэр. Я там никогда не была.
Когда Мейси услышала это название, с ее лица исчезло выражение беззаботной радости, потому что она вспомнила, как ждала на улице перед пабом, чтобы увидеть Джона Астлея, который вышел с одной из костюмерш. Она, даже не отдавая себе отчета в том, что делает, потянула руку из-под его локтя. Он почувствовал это движение и выругался про себя. Нет, тогда не «Ананас» — этот ей явно не нравится. Впрочем, это и в самом деле далеко не лучшее место, хотя и удобное, потому что находится рядом с конюшнями Астлея, где он намеревался закончить этот вечер. К тому же там наверняка много людей из цирка, которые могут ее знать.
До того как Джон Астлей упомянул «Ананас», Мейси, теряя голову от счастья, отвечала на его вопросы и предавалась восторженным мыслям. Но, услышав о пабе, она была вынуждена дать себе отчет в его намерениях. В конечном счете посещение паба с Джоном Астлеем было целым событием. Она немного помедлила.
— Я смотрела только что, как вы скакали с мисс Смит, — сказала она. — Вы такая прекрасная пара.
Джон Астлей ничуть не хотел, чтобы их разговор уходил в эту сторону. Он предпочел, чтобы они вернулись к овощам, над которыми можно было хорошо посмеяться.