Тигриный лог

Чеснокова Юлия Олеговна

Только в кожаных штанах, по пояс голый, тряся мокрой челкой, как зверь, выпрыгнувший из озера, он даже не вытирался полотенцем. Просто вышел, обтекая. Капли бежали по его телу, падая с прядей волос и струясь вниз. Эйфория. От одного взгляда. От искрометной мысли о нем. Я встала, крадучись приблизилась, обогнула его, при этом не проронив ни слова, и глядя ему в глаза. Он с высоты наблюдал за моим передвижением. Не комментируя больше ничего, я зашла в ванную и, тоже не закрывшись, но намеренно, блаженно растеклась под душем, приводя себя в порядок и тщательнейше выполняя обряд мытья, без которого было так тяжело. Это единственное, что сильнее всего смущало меня в монастыре – отсутствие гигиенического комфорта. Пора было вспоминать, как крутить краны, как щедро намыливаться, купаться в пене, пахнуть чем-то более элегантным и изящным, чем то суровое мыло из отваров полыни, розмарина, чабреца, не знаю даже чего, и дегтя. С другой стороны, я уже скучала по тому

запаху, неповторимо естественному, природному, дикому. Запах Лео, мужчины из леса, или с горы. Первобытного, первозданного. Моего. Теперь его аромат сменится на дезодоранты и одеколоны. Боже мой…

Он сидел на кровати ровно там, где до этого сидела я. Опершись локтями о колени, он уткнулся носом в сложенные ладони, положив подбородок на оттопыренные к лицу большие пальцы. Я завернулась в полотенце, ничего не надев под него. Нерешительно подошла к нему и встала перед ним. Лео окинул меня острооким взглядом, изучающим, несмелым, но и не робким. Протянув руку, я положила её на его руки. Он разомкнул их и впустил мою ладонь в бутон своих. Молчун, не умеющий красиво говорить что-то девушкам, Лео не облегчал нашей ситуации, да и я была в этом деле совершенный профан. Но нужны ли слова или можно обойтись без них? Я развела его руки и, закидывая ноги на кровать, одну за другой, забралась на него, сев лицом к лицу.

– Хо… то есть, Рэй, - исправился Лео, боясь коснуться моей влажной кожи, боясь почувствовать сквозь штаны, областью ширинки, отсутствие чего-либо под тканью, в которую я завернулась. Я хорошо чувствовала плотью холод его металлической пряжки. Морда тигра, стесняюсь сказать, куда уперлась на данный момент. – Ты не должна… я не для этого позвал тебя с собой ещё на ночь.

– Я и не по долгу это делаю! – осела я, расслабив до этого струной вытянувшуюся спину. Пальцы тронули челку Лео, прошлись дальше по волосам, погладили их, ещё не высохшие. – Я хочу этого.

– Я не буду лишать тебя девственности, - отрезал он.

– Что?! – возмущение вылилось из меня неудержимо. – Почему?!

– Потому что… ты не такая, - «Такая-такая!» - вспомнился мне один из анекдотов Шуги, но я не стала озвучивать его.

– Ты опять про женитьбу? Брак? А я говорила, что нам нужно было обвенчаться ещё в храме Лога!

– Рэй! – взял меня за локти Лео, строго посмотрев в глаза. Я опустила ладони на его голые плечи. – Я завтра уйду… должен уйти. Я покину тебя, и не знаю, насколько. Возможно, мы никогда больше не увидимся…

– Не говори так! – ахнула я. Внутри всё передернуло, защемило. Легкие оледенило от его слов, дыхание ожгло.

– Это факт, Рэй! Так может случиться, как бы я ни пытался противостоять этому. И я не хочу забрать у тебя что-то ценное, не имея возможности отдать сполна…

– Лео, пожалуйста…

– Нет, Рэй, нет! – покачал он головой, положив палец на мои губы. – Будет только хуже. Я знаю, как умеют любить женщины. Я видел это, слишком хорошо. Как они ждут, отдавшись, что кто-то вернется, а он больше не появляется. Я не хочу быть обманщиком, даже невольным. Не хочу быть предателем надежд, Рэй, поэтому я не буду давать их тебе, - он так часто стал повторять моё имя, будто вбивал его в себя, делал татуировку на душе, чтобы запомнить, чтобы навсегда сохранить, носить с собой за пазухой. – Я просто хочу пробыть с тобой ещё один день, не усложняя.

– Всё и так слишком сложно, - тухла и меркла моя интонация. Он провел ласково пальцами по моей щеке. – Всё уже слишком глубоко во мне, Лео. И если во мне хоть немного побудет что-то ещё от тебя, это ничего не изменит, потому что ты весь во мне, - и, повторяя его жест, я положила его ладонь на свою грудь, где сердце. – Ты вот тут полностью.

Мы замолчали, глядя в глаза друг другу. Там не было похоти, не было греха, не было ничего, кроме такой возвышенной любви, что все мои телесные ощущения на минуту исчезли. Уместно ли перейти к сексу на прощание в отношениях, которые умудрились остаться платоническими и неопошленными в наш век грязи, доступности и быстрого удовлетворения? Лео нежно положил руки на мою талию и прижал к себе.

– Давай там и останемся? – положил он, отзеркалив, мою ладонь на свою грудь. – Я увижу много отвратительного, и узнаю много приятного. Но в череде лиц, событий, потерь и приобретений, ты останешься единственной. Такой. Только ты, - Мой ангел, мой небожитель и идеал. Лео. Разве ты прав? Мы должны остаться друг для друга нетронутыми творениями на пьедесталах? Смогу ли найти кого-то другого для чего-то физического, да и захочу ли? Я просто хочу навечно принадлежать тебе. Не покидай меня, пожалуйста.

Он стиснул меня в объятьях и поцеловал. Закрыв глаза, я погрузилась в поцелуй какой-то иной страсти, не человеческой, но и не животной. Она обитала словно на высших уровнях, там, где нельзя опорочить и испортить. Наши губы нашли друг друга и не хотели размыкаться, они соединялись вновь и вновь, а когда расходились, то спешно целовали лица, веки, скулы, линию подбородка. Я упала на откинувшегося Лео, но через некоторое время оказалась под ним. Солнце село и в номере почти не осталось никакого света. Полотенце распустилось и, раскрывшись, спало с меня, расплоставшись вокруг. Не осталось почти никаких преград. Мы сплетались в заботливом обнажении, скользя ладонями друг по другу, и я, почему-то роняя слезы, прижималась к невинному телу Лео. Он тоже избавился от остатков одежды. Мы вновь слились в объятьях, трепетных, то сильных, то слабеющих, но не перед обстоятельствами, а от переизбытка любви, по сравнению с которой они недостаточно крепко скрепляли нас. Он не входил в меня, но этого было и не нужно. Соприкосновение голых тел, которые могли наслаждаться друг другом или, скорее, позволять через себя душам любить друг друга. Скомкав под собой покрывало, мы скинули его на пол, не прекращая стремиться навстречу, грудь к груди, рука к руке, уста к устам. Его губы прошлись по шее, ниже, поцеловали ямочку между ключицами. Он стал спускаться ниже, между грудями, целуя каждый сантиметр кожи, впитывая её в себя. Лео коснулся живота и я выгнулась, придерживаемая за бедра его руками. Закрыв глаза, я извергла стон. Завершив путь поцелуев в самом низу, Лео вернулся к моим губам и впился в них. В темноте, я посмотрела на него. Кажется, уроки тантр не прошли его стороной. Его руки, оставшиеся внизу, легли между моих ног. Задрожав, я положила свою на его возбужденный член. Это было самое откровенное касание, которое я позволяла себе до этих пор. Вонзившись поцелуем в мой рот, он продолжал ласкать меня, а я его. Мы не хотели доходить до такой грани, но это было неуправляемо. Внутренние голоса сказали за нас. Мы слишком хотели друг друга, слишком любили… один раз ничего бы не дал нам, не насытил нас. То, что мы делали, тоже было сексом, в какой-то степени… это было уже за той чертой, перед которой хотелось притормозить, зацепившись за «нельзя» и «когда-нибудь потом». Но мы владели своей волей лишь на половину. Она была подчинена инстинкту. Возможно, не основному, к размножению, а инстинкту любить и быть любимыми. Он сжал меня ещё крепче, посадив на себя, но не насадив. Выдыхая и вдыхая дыхание друг друга, наши тени кусали нежно губы. Его семя излилось на мою руку, и я замерла, ощутив это новое, неожиданное…

– Прости… - прошептал Лео, пытаясь выбраться из-под меня, чтобы пойти в ванную.

– Ничего, я помню учебник, так любимый Хансолем, - улыбнулась я, уступая ему путь и следуя за ним, чтобы сунуть ладонь под кран. – Оргазм мужчины – вина женщины, не уследившей за партнером…

Улыбнувшись тоже, Лео посмотрел на меня. Лишили ли мы друг друга девственности? Я думаю, что да, хоть никаких проникновений и не было. В эту ночь руки Лео тоже довели меня до экстаза, и не раз. Мы были первыми. Он у меня, а я у него. В эту ночь, когда мы, изведав всё возможное, что позволяли наши юношеские мечты о близости, не пропустившие нас вот так сразу во взрослый мир, Лео всё-таки рассказал мне о своём детстве. Гораздо подробнее, чем это сделал Хенсок. Я слушала и, онемев, плакала на его груди, хоть и знала уже большую часть из произошедшего. И слушая это, я понимала всё больше, почему он отказался спать со мной. Для него именно это было особенным в женщине. Её честь, возможность боготворить её не трогая. Ему было важно вывести ту, что он любит, из ряда тех, с которыми можно банально совокупляться. Такие не могли приносить счастье, такие были не для него, а для удовольствий. А удовольствие – понятие куда ниже счастья, беднее, блёклее. И в эту ночь я была абсолютно счастлива.

Как и обещал, он доехал со мной почти до самого моего дома. До моей улицы. Мы остановились попрощаться немного поодаль. Ему уже кто-то названивал с утра, торопя или призывая к чему-то. Он приглушенно и коротко переговаривался, обещая прибыть вскоре. Прощальный поцелуй был долгим, но всей его долготы не хватило, чтобы мне стало достаточно. Я не то что неохотно, я через себя размыкала руки и отпускала Лео, смотря, как его черная фигура уходит под осенней изморосью в даль. Уходит неизвестно куда и неизвестно насколько. Болезненное чувство, что он не вернётся, ненадолго затмило мой разум. Он исчезал за поворотом, ловя попутку, и я, прорываясь, как плотина, зарыдала, прижав ладонь ко рту. Последнее, что было у меня от Тигриного лога, ушло. Я взялась за подвеску в кармане пиджака, боясь, что всё совершенно обратится в сон. Но нет, у меня были кое-какие материальные доказательства. Но зачем они мне? Я никому никогда не расскажу о том, что было. Я просто буду ждать, что однажды это всё ко мне вернётся. Однажды раздастся стук в дверь, и я увижу узкие пронзительные глаза, которые без слов скажут мне: «Твоя судьба предрешена».