Тигриный лог

Чеснокова Юлия Олеговна

Уже задыхаясь от слез, я пыталась негромко заходиться ими, разбиваясь на осколки от отсутствия умения сопережить, а не пустословить, и тряслась, когда почувствовала, что кто-то обнял меня за плечи. Подняв красные и мокрые глаза, я обнаружила Джина. Он присел рядом и, положив на меня ладони, притянул к себе.

– Хо, что с тобой?

– Я отвратительная… - хлюпая носом и потому говоря так, будто он заложен, пожаловалась я. – Я недостойна этого места… я зря пришла сюда!

– Ну-ну, ты чего? – прижал он меня к себе крепче. – Зря ничего не бывает. Ты благотворно влияешь на Шугу и Ви. И испытываешь мою выдержку. Я буду самый закаленный монах

Тигриного.

– Это не смешно, Джин! – я посмотрела в его мудрые не по годам очи. – А то тебе так мало испытаний досталось? – Я взяла его руку и подняла её, расположив между нашими взглядами. Искривленные пальцы говорили сами за себя. – Как я смею после этого ещё усложнять тебе жизнь? Потому что мне приятно, что я тебе нравлюсь?! Потому что я настолько беззаботна, что думаю о красивых мальчиках, а не о том, что творится в их душе?

– Чего же ты хочешь? – посерьёзнел Джин, опустив свои покалеченные пальцы и взяв ими мою руку.

– Я хочу абсурдного! – усмехнулась я, предугадывая, что сейчас скажу. – Я хочу научиться страдать в месте, где люди избавляются от страданий! Если бы я могла взять боль хоть одного мальчишки на себя, хотя бы половину… но я только готовлю им покушать и мою полы. Это они и сами могут, а вот забыться и стать счастливыми – как?!

– Знаешь, на каком-то языке – не помню на каком, признание в любви звучит как «я разделю твою боль», - мы многозначительно посмотрели друг на друга. – Возможно, что страданию учатся через любовь.

– Я поняла, только что поняла ту лекцию учителя Ли, когда он говорил, что низ и верх лестницы самосовершенствования очень похожи. Смотри, - я немного успокоилась, собравшись, чтобы объяснить свою идею. – Нирвана – это избавление от страданий, полное блаженство. Вот посмотри на меня. Со мной никогда в жизни ничего не случалось, я жила тихо, мирно, без потрясений и обид, без врагов и потерь. У меня не было страданий, но разве я в нирване? Я похожа на счастливую и блаженную? Нет! Я в том самом низу, который не вдумывающийся дурак принял бы за верх, расценив по внешнему сходству.

– Ты вдумывающаяся и не дурочка, раз понимаешь это – уже положительные выводы, - отметил Джин.

– Да подожди ты! – не смогла не улыбнуться я сквозь слезы его улыбке. – Пойми, что для пути наверх я должна приобрести их, и лишь потом избавиться. Иначе так и останусь внизу, ничего не понимающей разиней.

– Хо, ты не монашка, зачем тебе всё это? Это ведь духовный путь, опомнись! – пощелкал он звучно передо мной.

– Да, но… я не знаю! Я живу здесь, и надеюсь прожить ещё два месяца… я должна разделять с ребятами всё, а не только труды… - я опять вспомнила Сандо, но на этот раз не разрыдалась. – Только они не спешат со мной делиться ничем, и, возможно, справедливо. Я не могу им помочь, даже понять их толком не могу!

– Но ты хочешь – и это самое главное, - Джин вытер тыльной стороной ладони мои щеки и погладил меня по голове. – Хо, ты добрая и отзывчивая, и если тебе не пришлось окунуться во всю тяжесть и грязь жизни, то это не твоя вина, и не недостаток. Ты не виновата, что страдают другие. Этот мир устроен не тобой, и нечего брать на себя чужой груз.

– Да, только я ещё и хотеть ничего не должна, - пасмурно пригорюнилась я. Джин плюхнулся рядом и прижал к своей груди, опекая и успокаивая. И снова – разве не я должна служить опорой? Ему досталось от судьбы больше, чем мне, а ещё меня и приободряют! – Нет, Джин, не спорь. Пока я здесь – я монах, и должна выполнять всё то же самое, что и вы.

– Например, обливаться холодной водой с нами по утрам? Приходи, но тебе не понравится. А вот нам – очень.

– Ты всё сводишь на юмор…

– Иногда по-другому и не выживешь, - повторив то, что однажды увидел, а возможно и самостоятельно, без ассоциаций дойдя до этого, Джин поцеловал меня в лоб и, отстранившись, поднялся на ноги. – Давай-ка, вставай. Ужин надо готовить. Нечего нюни разводить. Как девчонка, - он подал мне руку. Посомневавшись немного, я протянула свою и встала с помощью парня. Отряхнув меня от сора, он развернул меня в сторону кухни и, вдруг, шлепнул по заднице. Ахнув, я почти обернулась, но он остановил меня, взяв за талию и шепнув на ухо: - Пострадать всегда успеешь, Хо.

2 октября

Ужин посвятили чествованию Джей-Хоупа. Все удивлялись ему и, будто видя впервые, спрашивали, когда он так успел натренироваться. Второй раз за всё время в течение трапезы возникла свободная обстановка, потому что учителя забрали свои порции и ушли есть куда-то к себе, позволяя ученикам обсудить всё, как им хочется, ведь другого момента у них могло не представиться – график с каждым днем забивался всё жестче. Джей-Хоуп с правдоподобным незнанием пожимал плечами, и я видела все ужимки неопытного счастливчика, потому что он сидел передо мной за столом. Но я уже не верила в то, что являлось взору. Надо быть наблюдательнее и смотреть глубже. Джин обладал этим умением, и предугадывал в Джее подвох.

Шуга озорно кричал «вина за наш столик!», но поскольку единственным официантом, который мог бы появиться, была я, то пришлось ответить ему, что положено только чаю, на что он, не сдаваясь, попросил хотя бы забродившего компота. Рэпмон восхищался соседом, пересказывая увиденное так, как это выглядело со стороны, перемежая речистость слэнговыми «экшен», «фаталити» и бранной разновидностью слова «конец», и, кажется, впервые за месяц я слышала от него более-менее связную речь без сексуальных добавок и упоминания немоготы, с которой он проживает. А я сидела и думала, как же сблизиться с Джей-Хоупом, чтобы разгадать его загадку? Перед тем, как все вышли из столовой, к нему подошел Сандо и протянул руку, при всех поздравив его с победой. Они обменялись рукопожатиями, и у меня немного отлегло от сердца, хотя когда Сандо приблизился, я едва не шмыгнула под стол, чтобы заплестись портянкой на ногах Ви и Шуги и остаться незамеченной.

Чимин входил в зал для тренировок, когда подоспела и я, поэтому мы вошли одновременно. Как и вчера, он не выглядел удрученным и не расстраивался от того, что проиграл. В результате-то, он не потерял свой кып, а Сандо упал на один разряд. Но и это вряд ли как-то влияло на Чимина. Ещё сутки назад я бы сокрушалась и задала вопрос Мину: «Ну как же так, почему ты не уделал соперника? Почему не поборол?», но нынче всё переменилось, и я не стремилась злорадствовать в сторону того, кто хоть и не был мне слишком приятен, всё же вызвал раскаяние и желание понять. А как много людей нам кажутся неприятными и не способными для нормального общения, хотя мы всего лишь не прилагаем труда узнать о них побольше! Можно постоянно делить окружение на интровертов и экстравертов, на меланхоликов и сангвиников, на знаки огня, воды, земли и воздуха, можно приписывать им ещё какие-нибудь характеристики, известные в психологии, нарекая одни положительными, а другие отрицательными, но правда в другом. В том, что совершенно разные люди – открытый Шуга, спокойный Джин, молчаливый Ви, агрессивный Сандо и шарахающийся от многих Лео, все они имеют свои истории, накладывающие отпечаток, законный, закабаливший в определенные рамки его носителя, истории, о которых они не обязаны докладывать первому встречному, потому что это тяжело. Тяжело открываться регулярно, не зная, на кого ты наткнешься, на того, кто захочет понять, или на того, кто захочет просто послушать, чтобы как-то убить время. А слушатели, как и рассказчики, настолько же разные. Вот Чимин. Его история одна из первых, что покорила меня и заставила в душе сжаться, но, одна за другой, мне открылись и иные, какие-то более трагичные, какие-то менее, и после этого я не всегда ведь думала о том, что Мин пожертвовал собой ради младшего брата. Я не держала это в голове, когда занималась с ним, когда он улыбался и, подавно, обнажался передо мной. А он-то не переставал думать о семье, о брате, о том, чего лишился, когда пришел сюда. Вот в чем смысл. Вот что такое понять, а не просто узнать. Понять – это каждую минуту ощущать рядом с человеком то, что чувствует и он, не нуждаясь в напоминаниях и особых случаях для сопереживания.