Тигры и земляника
Шрифт:
Беззвучный старческий смех. Обижаться на старика невозможно.
Да, когда на заснеженной улице странноватый дед пригласил меня сразиться в шахматы, я только ухмыльнулся. Мне, чемпиону двора, нет равных ни среди сверстников, ни среди взрослых, а тут какой-то дряхлый старикан!.. Но он разгромил меня в первой партии… и во второй, и во все последующие. Я зауважал его, этого Профессора, как всегда уважал тех, кто делает что-то лучше меня.
К тому же, со стариком оказалось интересно поговорить. У него особый взгляд на обычные вроде бы вещи, и он часто подсовывал мне пищу для размышлений. Оглядываясь назад, я вижу, что Профессор, обучая меня игре в шахматы, по сути, учил философии жизни.
Ему было почти восемьдесят, и жил он этажом выше вместе с супругой Софьей Александровной – замечательной женщиной, мудрой и доброй. Их единственный сын погиб в Великую Отечественную, в первом же своем бою… Как я узнал позже, он мог не призываться – сын знаменитого ученого, студент университета, имел бронь, но, едва исполнилось восемнадцать, ушел на войну добровольцем.
Профессор всю жизнь преподавал в Казанском университете, пока года два назад не ушел на покой. В первое время его навещали коллеги, студенты, бывшие ученики. Потом приходили все реже и реже… Профессора забывали. Больные ноги не позволяли ходить далеко, их хватало лишь на прогулки по двору… где мы однажды и встретились.
Сейчас понимаю, что мы были нужны друг другу. Я внес свежую струю в однообразную, скучноватую жизнь Профессора – рассказывал о друзьях, о боксе, о школе… О драках, правда, особо не распространялся – ему не очень нравилось. Профессор же подсовывал мне книжки, а затем мы устраивали баталии, обсуждая ту или иную идею. Я часто терялся – Профессор выдавал мысли настолько странные, удивительные, чудные… что мне даже казалось, будто он свалился с другой планеты.
БУДЬ НЕ КАК ВСЕ
«Как все» – это предсказуемость, а предсказуемый всегда проигрывает. Будь необычным, смотри на ситуацию отлично от других. Уходи от норм и шаблонов. Пиши поперек.
Стандартные действия не только скучны, это полбеды. Стандартные действия приносят стандартные плоды.
Девять человек из десяти живет – стандартно.
И в этом большая радость игрока.
Виргус
Хайку, танки, самолеты
Привет, дружище! Соскучился? Я – да, если тебе интересно. Уже привыкать стал к тебе.
У меня опять вопрос. Ты сильно удивился, когда я в прошлый раз хайку зафигарил? Ну, про Ленку, помнишь? Ты ведь, наверное, считал, что Виргус – он простой, как штаны по рубль двадцать, да? Признайся, считал?
Да ладно, дружище, обо мне многие так думают. Не воспринимают всерьез. А мне плевать, если честно. Только Ленка постоянно пилила, но это уже в прошлом, к счастью. Да нет, она не плохая, ты не подумай, дружище. Она мне добра желает, только по-своему очень. И хайку я на нее сочинил – так, в порыве. Не по злобе.
Хайку, хайку, хайку…
Вообще-то это не хайку – ну, что я прочитал. Это сенрю называется. Ты знаешь разницу между хайку и сенрю, мой малограмотный дружок? Ладно, сейчас объясню. Я даже научу тебя писать хайку. И сенрю заодно. Это не трудно, не бойся ты. Вылезай из-под шкафа.
Сначала про разницу. Сейчас ты сам поймешь. Вот слушай, это хайку:
Молчит телефон,
Но ходят еще часы.
Курю у окна.
А вот это – сенрю:
Раннее утро.
Гулко по сваям стучат
Милые люди.
Врубился, в чем разница? Ну же, давай, напрягись!..
Правильно! Сенрю – это хайку, только с приколом!
Нет, ты молодец все-таки. Вот тебе в виде приза еще сенрю. Про то, что из любого переплета можно найти выход.
Деньги забыл.
Выход поможет найти
Добрый кондуктор.
Запомнил? Хайку – это когда серьезно, а сенрю – стеб. Теперь можешь блестеть эрудицией на вечеринках у Васяниных.
А писать эту бодягу я тебя в другой раз научу. На сегодня хватит, а то у тебя мозги перегреются, что мне тогда делать? Нет уж, дружище, хватит нам с тобой на двоих одного ненормального.
Эх, покурить, что ли?..
Ага, так лучше… Кх-м…
Сегодня, кстати, с доком общался. Вообще-то я каждый день с ним трындю, с Альфредом нашим Вульфовичем. Он же мной лично занимается – сечешь, дружище, какая честь? Получается, зря я жаловался. Есть, оказывается, люди, которые воспринимают меня всерьез, искренне интересуются моим внутренним миром.
Главный врач психоневрологического диспансера номер два, например.
Прихожу я к нему, как обычно, к десяти, после обхода… У него же с утра обход – ходит с умным видом по палатам, а за ним толпа практикантов. Будущие психиатры, психологи и психологини. Некоторые, кстати, ничего так, вполне… психологнюшки. И вот, останавливается док, например, возле очередного ненормального, и говорит свите, типа:
– Перед вами больной Фигушкин. Первый приступ у него произошел год назад: больной услышал за дверью квартиры голоса, обсуждавшие план его убийства. Спасаясь от преследователей, Фигушкин выпрыгнул из окна, с третьего этажа. Еле откачали. Никаких киллеров, разумеется, не нашли. Рецидив наступает примерно раз в месяц – галлюцинации, бессонница, плохой аппетит. Ваш диагноз?
Тут какой-нибудь очкарик вылезает и вякает:
– Депрессия?
А доктор отвечает:
– Шизофрения!
(В смысле, у больного шизофрения, не у практиканта. Хотя я бы и того проверил на всякий случай).
Дальше идут. Док говорит:
– А это больной Хренушкин. После смерти матери впал в заторможенное состояние, мало ест, почти не разговаривает, на внешние стимулы реагирует слабо. Апатия, вялость, физическое истощение. Диагноз?
– Шизофрения?
– Нет, депрессия.
Типа, садись, два.
И все в том же духе. Весело, в общем.
Ну так вот, прихожу я, значит, к доку после обхода. Он мне, как обычно:
– А, Виргус!
Я с первого приема попросил себя Виргусом называть. Так привычнее, ну, ты понимаешь, о чем я. А доку, похоже, без разницы, он ко всему привык. Виргус так Виргус. Хоть Гаутама Будда, ему по барабану.
– Я, – говорит док, – для вас кое-что приготовил.
– Страшно интересно, Альфред Вульфович, – говорю, и заваливаюсь в кресло. Такое огромное, посреди кабинета, специально для пациентов. Удивительно удобное, между прочим, кресло. Рекомендую, дружище. Попадешь в следующий раз в психушку – только в него садись, а то стулья здесь неудобные.