Тигры и земляника
Шрифт:
– Бикса?
– Ну да. Когда человека преследуют, его обычная реакция – убегать. У баб этот инстинкт особенно развит. За ней гонишься – она драпает, как… заяц. Как котенок. Вспомни своего Пушка, Мурзилка, когда он маленьким был. Хочешь поймать – он удирает, зараза. Только сядешь телек посмотреть, Пушок тут как тут, играться хочет. Короче, девчонки – те же котята, точняк. Играют, фыркают, царапаются, ластятся, за бантиком бегают…
– А бантик держишь ты? Хм… И как его правильно крутить?
Под-ста-вы!..
Память услужливо высвечивает каждую деталь, каждую мелочь далекого июньского дня – сетчатые тени деревьев на солнечной дорожке, детские голоса вдалеке, лица моих друзей – юные, сияющие…
Страшная вещь – память.
Мерный звук капели за окном как метроном.
Кап… Кап… Кап…
Отсчитывает время.
Однажды взвалив на себя осознание, что ты убийца, от него уже не отделаться. Память заставит тащить его сквозь долгие-долгие годы.
Виргус
Грибоед и алконавт
Сразу скажу, дружище, пока помню! С самого утра думаю – не забыть мысль, не забыть… Вот, слушай.
Многие писатели пишут к книгам предисловия и там дают советы – как лучше усваивать их нетленные творения. Ну, типа: «Можете читать с любого места, а потом вернуться к пропущенному». Или: «Если вам что-то покажется неинтересным, можете проскочить. Главное – понять идею в целом…»
Хрень какая.
Я тоже дам тебе напутствие, дружище. Слушай.
Книгу читать от начала и до конца!!! Ничего не пропускать! Нечего тут, па-анимаешь!
Уф-ф, сказал. А теперь – привет! Как дела, как жена (или у тебя муж?), дети, теща, Люська из соседнего гастронома? Что значит – какая?! Да брось, мы здесь одни, рассказывай, как ты с ней недавно в подсобке…
Ладно, не злись на меня. Это я так, настроение тебе поднимаю. И себе заодно.
Ты, наверно, думаешь – чего Виргус кота за хвост тянет, никак к своей истории не приступит. К основной – простите, если что не так – фабуле? (Я правильно сказал, Ботан, – фабуле? Или фистуле? Постоянно их путаю). Ну так вот, отвечаю: чтобы тебя заинтриговать, дружище! Так же интереснее!
А ты думал, я мнусь, как девочка, потому что мне страшно рассказывать? Ага, конечно! В чем – в чем, а в трусости Виргуса никто обвинить не может. Не таковские мы. Вот прямо сейчас и приступлю к рассказу, если ты так. Чтобы не думал всякого. А начну я с…
Блин, с какого места вступить? Сейчас опять скажешь, что я кота за хвост… О! Так давай я с кота и начну. С кошки, вернее. Помнишь, я обещал про кошку ботанову рассказать?
В тот день я впервые грибы попробовал. Ну, сначала осторожненько – не знал же, как подействуют. Пожевал, пожевал эту дрянь – а она противная на вкус, вяжет во рту, горечь страшная. Попил воды, сижу, жду.
Нет прихода.
Дай, думаю, еще пожую.
Пожевал.
Ничего.
«Что за фигня!» – про себя возмущаюсь. Переместился пока на кухню (ты не забыл, дружище, что я у Ботана жил в последнее время? Я, вроде, говорил), чаю захотелось. Включил чайник, жду.
Кайфа нет и нет. И вода что-то долго не закипает. Посмотрел – утюг вроде работает, лампочка горит, а чай не греется. Ерунда какая… И тут входит кошка ботановская. Агибой звать. Неторопливо так шествует, грациозно, блин. Я на нее глянул и у меня глаза на лоб полезли! Веришь, дружище? – за время, что мы с ней не виделись, – а это минут двадцать всего, – у Агибы выросли крылышки! Маленькие такие, будто недоразвитые, на крылья мороженных цыплят смахивают. Ну, голые, синеватые и в пупырышках.
Я, конечно, удивился, но виду не подал. Неудобно же перед кошкой лажаться. «Что, – говорю, – Агиба, полетать вздумала?» Ну, в шутку так говорю. А она мне отвечает… (Вот тут я не ручаюсь, дружище, возможно, мне показалось. Возможно. Врать не буду). Агиба говорит: «А почему бы и нет, Виргус?» И хайку декламирует! Прикинь!
Проснись, мой разум,
Вспомни о временах,
Когда я был птицей.
Я прямо охренел!
Ну, думаю, не ударять же в грязь лицом, да еще перед меньшим братом. Сестрой, вернее. Младшей такой сестрой. Сосредоточился, поднапрягся, тоже хочу хайку в ответ выслать. И… как назло, ничего на ум не приходит. Пыжился я, пыжился – ну никак! Решил тогда схитрить и прочитать хайку не свою: все равно, думаю, Агиба не просечет. Не может же она знать все творчество Басё. И выдаю, что первое в голову пришло:
Я – прост. Как только
Раскрываются цветы,
Ем на завтрак рис.
И знаешь, что она ответила? Нет, правда, ни за что не догадаешься! Агиба посмотрела на меня желтыми глазищами и говорит: «Дурак ты, Виргус, и не лечишься». Хвост задрала и вышла из кухни.
Грациозно.
Смачный прикол, да? Нет?! Да ладно, брось. Знаешь, как Альфред Вульфович заинтересовался этой историей! Подробности выспрашивал, что-то в журнале писал. «А прежде, – говорит, – вас галлюцинации посещали? Ну, до грибов?»
Хм… Честно говоря, один раз было, дружище. Я доку, правда, о том случае умолчал, а тебе расскажу. Ты ж мне как родной уже. Сейчас, только в курилку выйду.
Эх, хорошо!.. Умеешь дым колечками пускать, дружище? Я раньше умел, а сейчас плохо получается. Квалификацию потерял. Кх-м…
Ну так вот. Между нами, девочками, я квасил здорово. Всю сознательную жизнь. Ну, музыкантское бытие, оно такое: гастроли, концерты, поиск вдохновения… Когда женился только немного притормозил, да еще потом период был…
А с Ленкой после женитьбы мы, знаешь, как жили?! Душа в душу, любовь-морковь, сексом занимались по пять раз на… Ладно, это вырежь, Ботан. Хотя пусть, теперь уже без разницы. Все в прошлом. Короче, в первые годы семейной жизни я не сильно бухал, а потом опять… И рождение Коврижки не больно-то отразилось на моем дурацком характере…
Нет, дружище, ты не подумай! Я не буйный, когда выпью. Подраться, конечно, всегда любил, но с близкими я ласковый. Я вообще добрый, кто хочешь подтвердит. (Ботан, скажи? Подыми глас в мою защиту). Но Ленке все равно доставалось: она с пеленками-распашонками возится, в детскую кухню гоняет, ночами не спит… А я по халтурам мотаюсь, да с дружками киряю, как же халтура без этого. Деньги, правда, всегда домой приносил. Хотя какие это деньги, слезы музыкантские…