Тихая охота
Шрифт:
– Кто там?
– Это я, Иль. Принес записку от Брендона.
– Я должен встретиться с ним в городе, – узнав голос и немного успокаиваясь, проговорил Тадеуш. – В полдень. Что случилось?
– Впусти, отогреюсь – расскажу. Сыро, туман как кисель. Замерз, пока от трассы дошел.
– Сейчас.
Илдвайна Тадеуш знал не первый день – до ареста в одном отряде снайперами были. Скорее всего, тот действительно принес записку от Брендона. Не впустить в дом, не накормить было нельзя, но открывать дверь душа не лежала. Иль с первой минуты знакомства вызвал у него стойкую неприязнь – у лиса даже шерсть на холке дыбом вставала –
Лютику гость не понравился. Сморщил нос в ответ на приветствие и улыбку Илдвайна, ушел в свою комнату и вернулся в кухню, перекинувшись, уже на лапах.
– Огненный, весь в тебя, – отметил Илдвайн, взглянув на лисенка. – Маленький омега, копия большого омеги.
– Артур тоже был огненным, – спокойно ответил Тадеуш. – У Лютика воротник как у него, с подбородка начинается.
Он знал, что среди «лесных братьев» циркулирует слух, что он забеременел в тюрьме от охранника – расчетливо, зная, что по новому закону омег, родивших ребенка, не разлучают с детьми и отправляют под домашний арест. До тех пор, пока ребенку не исполнится четырнадцать лет. Закон действовал, Тадеуша освободили из-под стражи в зале суда, когда он был на седьмом месяце. Судья принял во внимание угрозу выкидыша и позволил перевести его в Лисогорскую городскую больницу, где он лежал на сохранении под надзором полицейских.
Лютик родился за неделю до смерти Артура, мужа Тадеуша. Свекор погиб вместе с Артуром – неожиданно захотел встретить внука на пороге роддома, и сел в машину, которую занесло на скользкой дороге и швырнуло под колеса встречного грузовика. В результате Тадеуша, переведенного под домашний арест на ферму, отвезли туда полицейские. Как ни странно, даже не особо цеплялись и не хамили по дороге – помогли купить в магазине смесей и молока, протопить печь и прибрать в доме, чтобы поставить подаренную соцзащитой кроватку.
Свекра и Артура похоронили за казенный счет, после судебного расследования, оправдавшего водителя грузовика. Тадеуша поддержали Рой и семья Джерри – привозили продукты и детские вещи, оформляли наследственные документы по доверенности. «Лесные братья» в то время на ферму и носа не казали. Никто не поинтересовался, как Тадеуш справляется, есть ли у него деньги, нужна ли помощь. Ходоки появились летом, когда Тадеуш с Роем сушили рыжики – в первый год вдовства он на ликеры не замахивался, только вербену и рыжики осилил, самое простое и дорогое.
Тогда-то и выяснилось – случайно, в подслушанном разговоре между курьером с запиской и Роем – что Тадеуша считают «вовремя залетевшим», и хвалят Камула, который прибрал Артура со свекром на небесные поля, чтобы уберечь от позора. Тадеуш принял информацию к сведению – как и то, что Рой его защищал, хоть и вяло – и задумался, не послужит ли сплетня основанием для обвинения в предательстве. Годы показали, что заглазное обвинение в супружеской измене так и осталось на уровне слухов. Визитеры были как на ладони, никакой предполагаемый осеменитель-тюремщик на ферме не появлялся, и лесная общественность, скорее всего, уже сосватала их с Роем: тот же однорукий, мало кому годится, а Тадеушу в самый раз –
– Все равно ты молодец, – не спуская глаз с Лютика, проговорил Илдвайн. – Родил, еще десять лет о тюряге можно не думать. Выкрутился.
– Говоришь, как будто завидуешь, – хмыкнул Тадеуш и включил электрический чайник. – Было бы чему. У тебя, вроде бы, тоже сын есть?
– Есть, – согласился Илдвайн. – Только он на меня не записан.
– Это можно исправить, – пожал плечами Тадеуш. – Съезди к своему альфе, напиши заявление об отцовстве, заплати немного денег адвокату. Через месяц получите новое свидетельство о рождении.
– Твои бы слова да Хлебодарному в уши, – скривился Илдвайн. – Не все так просто.
В разговоре под чай выяснилось, что альфа Илдвайна давно уехал с хутора, прижился в Ключевых Водах и завел себе другого омегу, с которым успел наплодить пару детей. Илдвайн подозревал, что при попытке заявить отцовские права его пошлют далеко и надолго – законный муж Бранта был богатеньким кремовым лисом и мог нанять адвокатов подороже, которые выиграют дело в суде.
– Я, когда этот закон вышел, хотел подстраховаться. Но сначала сидел на базе возле Антанамо, потом дела занесли в Усть-Белянск, потом прятался в схроне, потому что меня полиция по всей Лисогорской губернии искала. А сейчас уже и не знаю, стоит ли затеваться. Мелкому десять. Через четыре года будет ни на что не годен. Проще нового родить.
– Если для подстраховки, то да, проще нового, – кивнул Тадеуш. – Только оформить все до мелочей. Чтобы прокурор не подкопался.
– Обязательно. Ах, да. Записка. У Брендона отец сломал ногу, он поехал на хутор грузить товар. Сказал, что будет на ярмарке со второго до последнего дня.
Илдвайн достал из внутреннего кармана куртки немного помятый конверт, протянул Тадеушу.
– Ясно. Как только медовики за вербеной явятся – сразу вручу. Когда принесут ответ, передам Брендону.
Илдвайн кивнул, спросил:
– А ты в этом году бражку на мухоморах ставил?
– Нет. Не до того было. С рыжиками умотался, кагора наделал. На бражку уже сил не хватило. Если после ярмарки не задождит, прочешу лес, соберу горсть поздней ежевики и пару корзин боярышника, поставлю бражку. Мухоморов нарезать не трудно, их вокруг Волчьего оврага полно.
– Ребята спрашивали. Бражка у тебя на диво хороша.
– После ярмарки поставлю, если не задождит, – повторил Тадеуш.
Он выдал Илдвайну оставшуюся от ужина жареную картошку с грибами – грибов-то навалом, а вот картошку нужно было закупить и заложить в погреба – еще раз заварил чай и ушел укладывать Лютика. Тот развлекал себя сам – сидел в темноте, толкал лапой узорчатый светящийся шар, привязанный бечевкой к люстре, следил за хаотичным движением. И снова защемило сердце. Тадеуш почувствовал, что достиг предела.
«Хватит, – сказал себе он. – Пора перестать портить жизнь ребенку. Не единственный канал торговли с медведями».
Ночник осветил коврик с оленями возле детской кровати. Тадеуш снял покрывало, застелил постель, уговорил Лютика превратиться, быстро искупал и уложил под одеяло – в махровых носочках и теплой пижаме.
– Подогреть молока? – спросил он. – Джерри вчера принес баночку меда. Хочешь?
Лютик замотал головой – он редко соглашался пить молоко. Тадеуш его не заставлял, приберегая тяжелую артиллерию на случай простуды, поэтому принял отказ спокойно.