Тихая война
Шрифт:
Оказалось, что Беньямин уже слышал обо мне. Видимо, это сделали дядюшка Герцог и сам Селиг. Принят я был вполне благосклонно. Спустя четверть часа мы разговаривали как добрые старые друзья. Беньямин принял мое приглашение побывать у меня на квартире.
Сторонники Шандора Киша, которые по заведенному обычаю принимали новичков у меня на квартире, где они обговаривали все, что им необходимо делать, увидев меня вместе с Оливером, были очень удивлены. Они рассказали мне, что давно знали Оливера, но считали его крепким орешком, которого трудно в чем-нибудь убедить, таким упрямым он был. Позже я и сам убедился в том, что они, по сути дела, не ошибались. Во всяком случае, начиная с этого дня члены партии мелких сельских хозяев и буржуазные социал-демократы стали считать меня специалистом и всегда обращались ко мне, если в чем-то хотели убедить Кетли. В этом был какой-то резон, так как социал-демократы, начиная от самой Анны Кетли и кончая Оливером Беньямином, не говоря уже о мелких партийных чиновниках, никому из руководителей политической эмиграции не верили, кроме меня.
Всему этому я обязан исключительно сотрудничеством и дружбой с дядюшкой Герцогом. Из наших отношений я извлек много пользы и тогда, и позже, в трудные времена.
Таким образом, новая организация «Венгерский революционный совет» была создана. Она как бы вклинилась в ряды противника, заняв в них твердую позицию. Узнав о создании «Революционного совета», ко мне из Парижа приехал член христианско-демократического союза Арпад Ракшани, доверенное лицо западногерманского канцлера Аденауэра и итальянского премьер-министра Гасперри. От вступления Ракшани в совет я много выиграл. Очень быстро я получил всестороннюю помощь, включая и финансовую, от Европейского совета — предшественника нынешнего Европейского парламента.
«Национальный комитет» только тогда и спохватился, но было уже поздно. С присоединением к моему совету социал-демократов и вступлением в него Ракшани он превратился в широкомасштабную серьезную политическую организацию. Ференц Надь и его сторонники, Имре Ковач и с ним вместе члены крестьянской партии, более того, даже фракция христианских демократов во главе с Кези-Хорватом заявили о своем выходе из «Национального комитета». Все это буквально потрясло ЦРУ, планы которого потерпели фиаско.
Разумеется, располагая опытной гвардией и безграничными средствами, сторонники Ференца Надя не собирались так легко сдаваться. Мне казалось, что многое зависит от того, удастся ли убедить всех в том, что создание «Революционного совета» есть историческая необходимость и, следовательно, естественное продолжение венгерского «восстания», что совет будет продолжать свою деятельность в западном духе, выгодном для так называемого свободного мира.
События подтвердили, что мне удалось достичь этого. Во всяком случае, когда Ференц Надь добился для меня приглашения сената на поездку в Соединенные Штаты Америки, я без колебаний отказался.
На этот шаг меня толкнуло множество веских обстоятельств, и среди них то, что я не мог получить одобрения со стороны венгерских органов разведки; что моя европейская позиция, как мне казалось, была крепкой и очень важной; что решение необходимых административных мер было поручено (по телеграфу) военному атташе США в Вене майору Конгерту и офицеру контрразведки Хорняку.
Четко и ясно я представлял себе, что они выяснили обо мне все, хотя я еще не ступил на американскую землю в качестве гостя сената. Но и тогда я все еще не был уверен в том, что секретные документы органов безопасности, которые помогли бы раскрыть меня, не попали в чужие руки.
БОРЬБА ЗА МАНДАТ ООН
Шандор Киш первым получил известие о приезде в Вену Йожефа Кеваго. Австрийская народная партия смотрела на «революционного» генерального секретаря партии мелких сельских хозяев как на представителя братской партии и соответственно приняла его.
Мне было поручено поддерживать Кеваго, который колебался и потому готов был склониться туда, где больше дадут. Это мое ехидное замечание позднее полностью подтвердилось, так как Кеваго очень быстро променял своих бедных друзей на богатых.
Кеваго рассматривал свои шансы прежде всего с точки зрения укрепления собственного положения. Он почти мгновенно образовал эмигрантскую организацию революционной партии мелких сельских хозяев. Этим самым он, собственно, как бы санкционировал себя на пост генерального секретаря вместе с исполнительным комитетом, секретарем которого был избран я, что было для меня делом и важным, и полезным.
В качестве секретаря я и был приглашен на торжественный обед, который руководство народной партии давало в честь руководителя партии мелких сельских хозяев. Мне снова выпала возможность встретиться с генеральным секретарем народной партии Альфредом Малетой, Йожефом Лентшелем (председателем земельного собрания Бургенланда), Гюнтером Голлером (членом партийного руководства), Францем Штроблем (депутатом парламента) и многими другими моими знакомыми.
— Я должен признать, господин депутат, что все мы поверили в вас с самой первой минуты, — вежливо приветствовал меня Малета.
— Благодарю вас, господин Малета. Ваша моральная поддержка во многом помогла мне.
Обо всей этой словесной игре не стоило бы и упоминать, если бы она не характеризовала укрепления моего положения. Со временем все функционеры партии мелких сельских хозяев стали считать своей обязанностью докладывать мне о более или менее важных делах в консультироваться со мной.
А случаев для этого предоставлялось много. В Венгрии в то время возникала масса всевозможных союзов, организаций, обществ, партий. Мне было очень трудно и обременительно держать их в поле зрения. Я не мог предвидеть, что из них получится в будущем, ведь часто бывало так, что безобидная на вид организация со временем превращалась в пороховой погреб. Приведу лишь один из многих примеров.
— Ты не знаешь Дани Киша? — спросил меня однажды Иштван Б. Рац.
— Никогда не слышал о нем.
— Он был моим хорошим другом в лагере для интернированных. Этот человек очень умен и к тому же со связями.
— Если он и на самом деле таков, то сожалею, что прежде не встречался с ним.
— Это дело можно поправить!
— Скажи сразу, что тебе от меня нужно?
— Может, лучше я расскажу? — вмешался в наш разговор Пал Йонаш, а затем продолжал: — Дани решил образовать «Всемирный союз политических изгнанников». Великолепная мысль и широкомасштабная. Он полагает, что в этой организации можно было бы собрать всех заключенных, которых коммунисты бросили в тюрьмы. Союз этот создал бы «Всемирный банк» для изгнанных, в задачи которого входила бы помощь как выехавшим за границу, так и оставшимся на родине. У них уже есть свой еженедельник.