Тихая война
Шрифт:
«Ловкий трюк!» — подумал я, зная, что Кеваго тщеславен, и стал слушать еще внимательнее.
— Короче говоря, господина генерала Кирая мы можем рассматривать как военного министра, господина Хелтаи как секретаря по иностранным делам, Анну Кетли как государственного министра. Я предлагаю создать правительственный комитет, который по праву и со всеми полномочиями при поддержке военных будет представлять правительство Имре Надя.
— План интересный, — закивал Кеваго, — но только в том случае, если его признает большинство.
— Это мы уже обсуждали в Америке, — почти торжественно заявил Кирай.
— Кто обсуждал? — спросил я.
Кирай смерил меня взглядом, а потом ответил:
— Те, кому предоставили для этого возможность. Я лично был там.
— Прошу прощения, но, если я правильно понял, в своем выступлении Кальман только что предложил Йожефу Кеваго сотрудничество.
— Всем предложил, — поправил Хелтаи, и это было первое замечание, которое он сделал.
— Я считаю неверным, что все это мы обсуждаем в условиях чрезмерной секретности.
К моему удивлению, тут Кеваго меня не поддержал.
— Бывают ситуации, когда секретность не только оправданна, но и необходима.
Замечание Кеваго как бы воодушевило Потоцки.
— Разумеется, об этом мы думали, — подтвердил он. — Поскольку организация правительственного комитета становится реальностью, на определенном уровне нужно предпринять необходимые меры безопасности.
— Итак, какие-то неизвестные лица пришли к решению, что правительство будет представлено четырьмя лицами, не имеющими для этого никакого основания? — спросил Потоцки.
Их план был мне хорошо понятен, и заключался он в том, чтобы вытеснить правительство Яноша Кадара из ООН, скомпрометировать его и изолировать. Ситуация казалась безнадежной, что бы я ни сделал. И все-таки я должен был сделать все, что в моих силах. И опять мне пришлось идти на большой риск, но уж слишком велика была ставка. Я начал упорствовать еще больше.
— Пойми же ты наконец, что эти четыре лица, как ты выразился, и являются настоящим правительством, а основание для этого у них есть — это их растоптанная родина!
— Но ведь и в свободном мире существуют организации, способствующие революции: партии, кружок имени Петефи, «Венгерский совет революционной интеллигенции» и многие другие. Решать их судьбу без их участия нельзя. Каждая организация представляет определенный слой населения. Большинство из них сами принимали участие в боях. И все они хорошо знают, чего именно хотят.
— Как страсбургцы, не так ли? — ехидно спросил Потоцки.
Но этим вопросом он только помог мне.
— Так оно и есть. Они уже собрали представителей революционных организаций в единый революционный совет. План, о котором говорили здесь сейчас, служит не сплочению наших сил, а их разобщению.
На сей раз я получил поддержку оттуда, откуда меньше всего ожидал ее, — господин Хелтаи высказал свое замечание:
— Друзья мои, над этими аргументами стоит подумать. Я советую не торопиться.
Потоцки сделал последнюю отчаянную попытку:
— Мы должны торопиться, иначе рискуем остаться без своего представителя в ООН!
Потоцки был заинтересован в том, чтобы ускорить время, а я — чтобы его затянуть.
— Сама важность данного вопроса не позволяет нам рубить сплеча. На днях у нас была возможность убедиться в том, что предварительное обсуждение вопроса крайне необходимо.
Кеваго сразу же сообразил, что я имел в виду историю с Даниелем Кишем, и поддержал меня:
— Предлагаю встретиться через два дня. Этого времени будет вполне достаточно.
Выйдя из кафе, я поспешил к Беньямину, но перед этим послал Вете разведать обстановку вокруг квартиры Потоцки.
— Они хотят сорвать конференцию в Страсбурге. Для нас сейчас важна любая информация, — объяснил я Вете.
Оливер Беньямин внимательно выслушал меня, хотя до этого его обо всем уже проинформировал Кетли.
— Я не понимаю, почему ты выступаешь против. Подумай, что означает для нас представительство в ООН!
— Я все обдумал. Но ты, Оливер… Подумал ли ты о том, кто хочет воспользоваться этим правом? Хелтаи кажется степенным и рассудительным человеком, но, возможно, это всего лишь тактический прием. С подобным мы уже встречались: человек перед властью, но не у власти. Знаешь, что это такое? Кеваго тщеславен и горяч и никого не потерпит над собой. А Бела Кирай…
— А этот со всеми потрохами продался американцам, — прервал меня Беньямин.
И тут у меня блеснула мысль, что, если бы я не повлиял на Беньямина своими доводами, он говорил бы совершенно иначе, как и раньше.
Мы помолчали. Я даже не помню, какие мысли теснились у меня в тот момент в голове. А хорошо было бы знать! «Могу ли я еще что-нибудь сделать? Не слишком ли сильно натянул тетиву?»
Беньямин первым нарушил молчание:
— Думаю, что ты прав… А тетушка Аннуш Кетли осталась бы одна.
Когда мы в условленное время снова встретились в том же кафе, я вел себя намного хитрее. К тому времени в моем распоряжении уже имелось достаточно сведений о Потоцки. О Беле Кирае я и до этого знал, что он с давних пор агент американской военной разведки, а после выезда в Америку, более чем вероятно, стал еще и агентом ЦРУ. Не было для меня тайной и прошлое Кеваго. И лишь об одном Дьерде Хелтаи я так ничего и не узнал, зато у меня сложилось впечатление, что этот немногословный человек очень умен.
И снова мы вдвоем с Кеваго пешком направились к месту встречи. Он выглядел плохо, сильно нервничал. Видимо, что-то угнетало его. Мы уже прошли почти полпути, когда он наконец заговорил.
— Представь себе, сегодня утром, когда я только встал с постели, зазвонил телефон. Говорил секретарь по внутренним делам. Он попросил, чтобы я немедленно принял его. Разумеется, отказать ему я не мог. И знаешь, зачем он приезжал? Он попросил меня, чтобы мы не занимались организацией правительственного представительства, по крайней мере в Австрии, что в настоящее время могло бы нанести ущерб интересам этой страны.