Тихая война
Шрифт:
В тот период министерство внутренних дел возглавлял социал-демократ Хельмер. Я счел, что мой разговор с Оливером Беньямином оказал влияние и на Кеваго.
Во всяком случае, как бы там ни было на самом деле, а правительственный комитет, который представлял бы в ООН правительство Имре Надя, создан не был.
КОНФЕРЕНЦИЯ В СТРАСБУРГЕ
Казалось, сама судьба проявила ко мне благосклонность — задуманный мною план начал осуществляться. Забыв о прежних распрях, объединили свои усилия старые эмигранты из «Венгерского национального комитета», «Союза венгерских борцов» и нилашисты. Они напрасно просили, угрожали, пытались подкупать эмигрантов с помощью государственного департамента США или с помощью комитета и радиостанции «Свободная Европа». «Венгерский революционный совет» продолжал существовать, и 5 января 1957 года в Страсбурге начала свою работу его конференция.
Европейский совет объявил, что он признает только нашу организацию. Благодаря этому не только была решена судьба венгерской политической эмиграции, но, возможно, впервые после второй мировой войны страны Западной Европы заняли точку зрения, которая расходилась с американской.
Этот факт настолько подействовал на прессу, телевидение, радио и различные информационные агентства Запада, что они преподнесли его как событие международного значения.
В Страсбург пожаловал директор радиостанции «Свободная Европа» мистер Гриффитс.
Короче говоря, созданная мною организация жила, что не только принесло мне моральное удовлетворение и наполнило мое сердце гордостью, но и доставило много забот, работы и взвалило на меня новую ответственность. Я был убежден в том, что, коль моим противникам не удалось полностью воспрепятствовать созыву конференции, они во всяком случае постараются в ходе ее добиться следующих трех целей: сорвать работу конференции, любыми способами помешать вынесению на ней решения, осуждающего поведение американцев и их деятельность, войти в число руководителей новой организации.
В своих личных делах я решил положиться на судьбу, но в том, что касалось вновь созданной организации эмигрантов, на случайности отнюдь не полагался. Я заранее попытался предугадать ход возможных событий и шаги, которые могли предпринять враги. Разумеется, с моей стороны было бы пустым бахвальством утверждать, что в этом вопросе мне абсолютно все удалось сделать. Были и неожиданности, и неудачи, ведь и на стороне противника работали хорошо подготовленные люди.
Поскольку я являлся одним из основателей новой организации, я, естественно, имел право подбирать для нее новых сотрудников, стараясь при этом, чтобы в их число попало побольше таких людей, которые сами тянулись ко мне. Именно поэтому в ходе самой конференции мне о многом удалось узнать.
И все же в первые минуты моего пребывания в Страсбурге меня постигла большая неудача. В холле гостиницы я увидел Белу Кирая. Он с кем-то беседовал, позировал перед фоторепортерами и вообще держался так, будто все здесь происходило только по его воле и ради него.
Я разнервничался и ушел в свой номер. Приняв душ после дороги, я сел в кресло и задумался. Нельзя было не признать, что американцы, если говорить на лексиконе шахматистов, сделали гениальный первый ход. Если не принять Белу Кирая, то это может привести к тому, что главарь военной контрреволюции будет исключен из наших рядов. Такой шаг сам по себе привел бы к противопоставлению «борцов за свободу» и «революционеров» с нами, а в конечном счете — к необходимости присоединиться к «Венгерскому национальному комитету».
Если же принять во внимание сам факт появления генерала Кирая и его стремление присоединиться к нам, то, учитывая его роль в контрреволюционном путче, его непременно нужно было бы ввести в число руководителей организации.
Короче говоря, первую партию я проиграл. Для видимости я разыграл небольшую баталию — протестовал, даже грозился выйти из комитета, но это была лишь одна комедия. Горькую пилюлю мне все-таки пришлось проглотить, хотя я был уверен в том, что это вызовет цепную реакцию. Однако я ни в коей мере не мог рисковать самим фактом существования новой организации. Я ведь не мог действовать во вред самому себе, тем более что главной моей целью оставалось разобщение эмиграции.
На конференции было образовано три комитета: политический, во главе которого встал Арпад Ракшани, информации и культуры, который возглавил д-р Пал Йонаш, и по делам эмигрантов и экономики, в котором председательствовал я сам. В те дни все свои усилия я направил на то, чтобы нанести удар по радиостанции «Свободная Европа», которая была самым оголтелым агитационным органом ЦРУ и одним из его коллективных агентов.
Я мог использовать в этом отношении то плачевное положение, в котором оказалось большинство участников конференции. Эти люди чувствовали себя обманутыми, так как золотые горы, обещанные им радиостанцией, так и остались в мире иллюзий. Вместе с тем они начали ощущать и свою зависимость. В глубине их сознания уже тлел огонек сомнений, и нужна была только искра, чтобы он разгорелся жарким пламенем.
Тем временем собирал свои силы и лагерь противника. Вместе с мистером Гриффитсом в Страсбург пожаловали его многочисленные сотрудники — венгры по национальности, особенно из числа тех, кого с «Венгерским революционным советом» связывали личные контакты. Начался период активного убеждения участников конференции, точнее — их подкуп. Очень скоро я получил доказательства того, что некоторые люди, как, например, Пал Йонаш и Иштван Б. Рац, довольно легко перешли на противоположную сторону, прельщенные посулами материального поощрения и счастливого будущего. В ЦРУ теперь хорошо знали, что именно угрожает радиостанции «Свободная Европа», им также было известно, что именно я являюсь автором этой инициативы. Скрыть такое вообще было невозможно.
Возглавляемый мною совет на пленуме внес предложение относительно серьезного осуждения деятельности радиостанции «Свободная Европа».
В ходе обсуждения этого предложения выяснилось, что Белу Кирая совсем не случайно послали в Страсбург. В связи с отсутствием Кетли и Кеваго он стал председателем конференции и, воспользовавшись этим своим правом, лишил меня слова, как только я перешел к критике.
Между нами завязалась перепалка.
— Я протестую против произвола председателя! — выкрикнул я.
— Затронутая вами тема не входит в компетенцию вашего комитета по делам эмигрантов, — сказал генерал.
— Но тесно связана с ней! Пределы Венгрии покинули почти двести тысяч мадьяр, положившихся исключительно на обещания радиостанции «Свободная Европа».
— Я смотрю на этот факт иначе…
Не дав ему договорить, я ринулся в решительное наступление:
— Господин генерал-майор и тогда смотрел на события иначе, когда еще в Вене отговаривал меня от созыва этой конференции!
Лицо Кирая приняло странное выражение, и я невольно подумал, что он вот-вот взорвется. Однако генерал взял себя в руки.