Тихий Дон. Том 2
Шрифт:
Утром 25 марта Григорий и Платон Рябчиков пошли на пристань узнать, грузятся ли части Второго Донского корпуса, так как накануне среди казаков распространился слух, будто генерал Деникин отдал приказ: вывезти в Крым всех донцов, сохранивших вооружение и лошадей.
Пристань запрудили калмыки Сальского округа. Они пригнали с Маныча и Сала косяки лошадей и верблюдов, до самого моря довезли свои деревянные жилые будки. Нанюхавшись в толпе пресных запахов бараньего сала, Григорий и Рябчиков подошли к самым сходням стоявшего у причала большого транспортного парохода.
– Какая это батарея, станишник?
Вахмистр покосился на Григория, неохотно ответил:
– Тридцать шестая.
– Каргиновская?
– Так точно.
– Кто тут заведует погрузкой?
– А вот он стоит у перил, полковник какой-то.
Рябчиков тронул Григория за рукав, злобно сказал:
– Пойдем отседова, ну их к черту! Разве у них тут толку добьешься? Когда воевали – нужны были, а зараз мы им ни к чему…
Вахмистр улыбнулся, подмигнул выстроившимся в очередь батарейцам:
– Усчастливились вы, артиллеристы! Господ офицеров и то не берут.
Полковник, наблюдавший за погрузкой, проворно шел по сходням; следом за ним, спотыкаясь, спешил лысый чиновник в распахнутой дорогой шубе. Он умоляюще прижимал к груди котиковую шапку, что-то говорил, и на потном лице его и в близоруких глазах было такое просительное выражение, что полковник, ожесточаясь, отворачивался от него, грубо кричал:
– Я вам уже сказал раз! Не приставайте, иначе я прикажу свести вас на берег! Вы с ума сошли! Куда, к черту, мы возьмем ваше барахло? Вы что, ослепли? Не видите, что творится? А, да ну вас совсем! Да жалуйтесь, ради бога, хоть самому генералу Деникину! Сказал, не могу, – и не могу, вы русский язык понимаете?!
Когда он, отмахиваясь от назойливого чиновника, проходил мимо Григория, тот преградил ему путь и, приложив руку к козырьку фуражки, волнуясь, спросил:
– Офицеры могут рассчитывать на погрузку?
– На этот пароход – нет. Нет места.
– Тогда на какой же?
– Узнайте в эвакопункте.
– Мы там были, никто ничего не знает.
– Я тоже не знаю, пропустите меня!
– Но вы же грузите тридцать шестую батарею! Почему нам нет места?
– Про-пу-стите, я вам говорю! Я – не справочное бюро! – Полковник попробовал легонько отстранить Григория, но тот стоял на ногах твердо. В глазах его вспыхивали и гасли голубоватые искорки.
– Теперь мы вам не нужны стали? А раньше были нужны? Примите руку, меня вы не спихнете!
Полковник посмотрел в глаза Григорию, оглянулся; стоявшие на сходнях марковцы, скрестив винтовки, с трудом сдерживали напиравшую толпу. Глядя мимо Григория, полковник устало спросил:
– Вы какой части?
– Я – Девятнадцатого Донского, остальные – разных полков.
– Сколько вас всего?
– Человек десять.
– Не могу. Нет места.
Рябчиков видел, как у Григория дрогнули ноздри, когда он вполголоса сказал:
– Что же ты мудруешь, гад?! Вша тыловая! Сейчас же пропускай нас, а то…
«Зараз Гриша его резнет!» – со злобным удовольствием подумал Рябчиков, но, увидев, как двое марковцев, прикладами очищая дорогу сквозь толпу, спешат на выручку полковнику, – предупреждающе тронул Григория за рукав:
– Не связывайся с ним, Пантелевич! Пойдем…
– Вы – идиот! И вы ответите за ваше поведение! – сказал побледневший полковник и, обращаясь к подоспевшим марковцам, указал на Григория: – Господа! Уймите вот этого эпилептика! Надо же навести здесь порядок! У меня срочное дело к коменданту, а тут извольте выслушивать всякие любезности от всяких… – И торопливо скользнул мимо Григория.
Высокий марковец с погонами поручика на синей бекеше, с аккуратно подбритыми английскими усиками подошел к Григорию вплотную:
– Что вам угодно? Почему вы нарушаете порядок?
– Место на пароходе, вот что мне угодно!
– Где ваша часть?
– Не знаю.
– Ваш документ.
Второй из караула, молодой пухлогубый юноша в пенсне, ломающимся баском сказал:
– Его надо отвести в караульное помещение. Не тратьте времени, Высоцкий!
Поручик внимательно прочитал свидетельство Григория, вернул его.
– Разыщите вашу часть. Советую отсюда уйти и не мешать погрузке. У нас есть приказ: арестовывать всех, независимо от их звания, проявляющих недисциплинированность, мешающих погрузке. – Поручик твердо сжал губы, подождал несколько секунд и, косясь на Рябчикова, наклонился к Григорию, шепнул: – Могу вам посоветовать: поговорите с командиром тридцать шестой батареи, станьте в их очередь, и вы сядете на пароход.
Рябчиков, слышавший шепот поручика, обрадованно сказал:
– Иди к Каргину, а я живо смотаюсь за ребятами. Из твоего имущества, окромя вещевого мешка, что брать?
– Пойдем вместе, – равнодушно сказал Григорий.
По пути они встретили знакомого казака – уроженца хутора Семеновского. На огромной фурманке он вез к пристани ворох накрытого брезентом печеного хлеба. Рябчиков окликнул станичника:
– Федор, здорово! Куда везешь?
– А-а-а, Платон, Григорий Пантелевич, здравствуйте! На дорогу свой полк хлебом снабжаем. Насилу выпекли, а то пришлось бы в пути одну кутью жрать…
Григорий подошел к остановившейся фурманке, спросил:
– Хлеб у тебя важенный на весах? Или считанный?
– Какой его черт считал? А вам что, хлеба надо?
– Надо.
– Бери!
– Сколько можно?
– Сколько унесешь, его на нас хватит!
Рябчиков с удивлением смотрел, как Григорий снимает буханку за буханкой, – не утерпев, спросил:
– На чуму ты его столько берешь?
– Надо, – коротко ответил Григорий.
Он выпросил у возчика два мешка, сложил в них хлеб, поблагодарил за услугу и, распрощавшись, приказал Рябчикову:
– Бери, понесем.
– Ты не зимовать тут собрался? – насмешливо спросил Рябчиков, взвалив мешок на плечи.