Тина и Тереза
Шрифт:
Интересно, что таится в хрупком сосуде ее тела, какие чувства владеют ее душой?
— Как вы себя чувствуете, сэр? Он засмеялся.
— Гораздо лучше, Тереза. И называй меня просто Нейлом.
Девушка села на стул.
—Почему вы живете здесь? — спросила она и тут же отругала себя за излишнее любопытство.
Но Нейл ответил без заминки, он держался очень просто, доброжелательно. Тереза чувствовала, что расстояние между ними начинает стремительно уменьшаться.
— Таковы обстоятельства, Тереза. Я мог бы жить в более приличной гостинице или квартире, но вынужден
Немой вопрос в ее глазах не исчез, и он продолжал:
— Как ты можешь догадаться, в этом повинны те, кто недавно наведывался в дом к мисс Дуган.
Упоминание имени Элеоноры было неприятно Терезе. Почти с каждым мужчиной, который хоть однажды появлялся в доме, у Элеоноры были близкие отношения. А с Нейлом? Наверняка! Однако он упомянул о ней небрежно, без всякой искры, и у девушки отлегло от сердца.
— То, в чем эти люди обвиняют меня — ложь. — Нейл смотрел на девушку твердо, жестко, он будто надавливал на нее взглядом, пытаясь проникнуть внутрь ее мыслей, заставить чувствовать именно то, что ему хочется.
— Ты мне веришь?
— Да, — растерянно произнесла Тереза, понимая, что это не так. Никогда она не сможет заставить себя думать так, как хотят другие, хотя бы даже Нейл! Но какое это имеет значение сейчас?
— Вот и славно. — Через его улыбку по-прежнему просвечивало что-то жестокое, оно было в глазах, в чертах красивого лица… Ночь так и останется ночью, сколько ни зажги ярких огней!
Он взял девушку за руку, но Тереза освободилась.
— А у тебя есть враги?
— Есть. — Она вспомнила Кленси.
— Где? Здесь?
— Нет. Там, дома. Нейл лег на подушки.
— Ты должна мне рассказать о себе, Тереза. Почему ты в Сиднее? Поссорилась с родными?
— Нет, у меня очень хорошие мама и сестра. Просто мне захотелось уехать.
— Узнать лучшую жизнь? Это мне знакомо. Есть у тебя заветная мечта?
Тереза незаметно для себя напряглась, и взгляд ее изменился — она точно вступила на поле боя, непримиримая, непрощающая, несокрушимая, оставив за спиной свет романтики и добра.
— Есть! — Ноты ее голоса были чисты и тверды, как сталь.
Нейл, напротив, говорил мягко.
— Какая, если не секрет?
И очень удивился, когда эта такая хрупкая, нежная на вид девочка произнесла:
— Я хочу возвыситься над ними, отомстить им, уничтожить, растоптать — всех, кто меня обижал!
Нейлу хотелось рассмеяться, но он сдержался и произнес серьезно:
— Я тебя хорошо понимаю и не завидую тем, кто встанет у тебя на пути.
Тереза промолчала, а Нейл улыбнулся.
— Ты думаешь, я принадлежу к верхам общества? Нет! Во мне нет ни капли благородной крови! Видела б ты моего отца и братьев — этакие верзилы, сыны полей! Только мать у меня была другая…
— Была?
— Была и, наверное, есть. Красивая женщина, не созданная для тяжелой жизни. Давно я ее не видел…
Он стал печальным, погрузившись в воспоминания, черты его лица вдруг обрели одухотворенность, взгляд просветлел, и девушка любовалась им под громкий стук собственного сердца. Если бы он опять захотел взять ее руку в свою, она, возможно, не отстранилась бы!
Тереза
А мама? Она же была не из бедных… Но потом, оказавшись в других условиях, похоже, никогда не жалела о потерянном. Да, но у нее был отец, человек, в котором больше благородства, чем у любого князя или короля.
А сестра? Светловолосая стройная Тина… Сестра всегда казалась красивее, но Тереза искренне любила ее и потому никогда не завидовала. Тина — вторая Айрин, только нежнее, образованнее и… беззащитнее. У Айрин — смекалка простолюдинки, у Тины — глубина мыслей и чувств. Довольна ли она своей жизнью? Кто знает! Может, какой жизнью человек живет, для той он и создан… в данный момент! Зачем горевать о том, что" на море штиль, когда еще только латаешь паруса? Всему свое время — проблемы чаще разрешаются сами собой, ибо что-то неведомое ведет нас по жизни. Придет время выйти в море, и появится ветер!
— Я стал чужим своей семье и своей среде, — сказал Нейл, — а враги у меня есть и были. И я тоже хотел расплатиться.
— Вы отомстили им?
— И да, и нет. Просто они по сей день пашут землю, а я…
— Что плохого в том, чтобы пахать землю? — возразила Тереза. — Мой отец тоже этим занимался, был счастлив и жил не хуже других!
— Ничего плохого, но я изведал нечто большее и еще больше надеюсь получить. Нет, я не плевал своим обидчикам в лицо, не швырял на стол козырные карты, но некоторые сравнения меня утешают. А вообще, ты права, Тереза, надо наказывать тех, кто причиняет нам боль, надо бороться с ними и мстить, иначе эти унижения будут продолжаться до бесконечности. Только оружия подходящего нет, ведь так? Ничего, кроме веры, надежды и ненависти.
Тереза подумала о том, что последнее слово в этом трио обычно «любовь», и она хотела говорить не о ненависти, а именно о любви. Несмотря на все свои обиды, она была в стане мечтателей, а не разочарованных.
Тереза желала любви, но иногда боялась ее, потому что чувствовала: любовь — это плен. А она хотела навсегда остаться свободной.
— Может, принести вам поесть? — спросила она, надеясь переменить тему.
— Буду тебе очень обязан. Тебе бы тоже не мешало перекусить, ты такая худенькая…
Он оценивающе оглядел ее, и Тереза, невольно сжавшись, покраснела. Конечно, он не находит ее привлекательной! Разве Тереза Хиггинс может нравиться мужчинам? Хотя одному мужчине она точно нравилась. Даллас Шелдон! Что-то кольнуло ее сердце и ушло. Даллас — из серого настоящего, ничего загадочного в нем нет, он не сказочная птица, как Нейл.
— Сколько тебе лет?
— Шестнадцать.
— Не страшно жить в Сиднее?
— Я уже привыкла.
Он говорил с нею как со взрослой, но не как с равной и совсем не так, как Даллас, без любви и вдохновения в глазах, и все же она явно нравилась ему! Нравилась!