Тина и Тереза
Шрифт:
Спустя четверть часа Конрад почувствовал жару, точно рядом полыхал кратер вулкана. Вдохнув полную грудь раскаленного воздуха, он побежал (если можно было так назвать суматошное продвижение в толпе людей), подобно многим, к той части корабля, где находились шлюпки. Джоан с Мелиссой на руках не отставала ни на шаг, а Бетани безнадежно затерялась в лабиринтах огромного судна.
Завернув за угол, толпа вдруг резко хлынула назад. Рев пламени слился с криками ужаса и боли — кто-то упал, и бегущие наступали на них.
Конрад остановился: перед ним предстало воистину апокалипсическое зрелище. Огонь бушевал, языки пламени вздымались до небес, то тут, то там вспыхивали
Теперь люди бежали в противоположную сторону, преследуемые развертывающейся на глазах исполинской стихией. Всех охватила бессмысленная паника, безудержный натиск ужаса казался непреодолимым. Никто ни о ком не думал, каждый стремился спастись любой ценой — Конрад особенно остро ощутил это, когда увидел, что творилось возле шлюпок.
— Женщины и дети! — кричали члены команды, пытаясь сохранить хоть частицу порядка. — Отойдите, отойдите назад!
Десятки рук тянулись в бессильной мольбе, многие люди остервенело отталкивали друг друга: в жизнь вступал закон природы, закон торжества и победы сильного.
Пытался ли кто-нибудь потушить пожар? Сейчас было поздно думать об этом… Бездна воды, бездна огня. Борьба становилась бессмысленной, оставалось бегство.
Конрад решил во что бы то ни стало посадить жену и дочь в следующую шлюпку, но благие намерения разошлись с жестокой действительностью — людской поток внезапно отшвырнул его от Джоан. Пальцы Конрада, оторвавшись от пальцев жены, на мгновение повисли в воздухе, и он ощутил кончиками обнаженных нервов внезапный холод, ледяную угрозу смерти.
— Джоан! — Вопль отчаяния не был услышан Всевышним… Женщину вместе с ребенком поглотила толпа.
Конрад растерянно озирался. Душу сотрясало паническое чувство. Джоан и Мелисса! Они могут погибнуть!
Позади ревело пламя. У какой-то женщины загорелся подол юбки, и она, хрипло крича, пыталась погасить огонь голыми руками. Никто не реагировал на крики о помощи, никто никого не замечал, никого, кроме самих себя. Позднее, вспоминая эту ужасную ночь, Конрад думал: «Неправда, что в дни больших катастроф в людях просыпается дух единения, нет! Все являют миру единую суть глубоко эгоистичных существ, которые, в панике цепляясь за жизнь, как ни странно, больше всего на свете желают получить то, в чем отказывают другим: помощь, милосердие и поддержку, ибо в минуты всеобщего истребления страх одиночества сродни боязни смерти». Но сам он готов был спасти Джоан и Мелиссу ценой собственной жизни. Быть может, и другие, глядя на своих близких, думали так? На близких — да, но не на чужих! «Чужое» и «свое» — с этими понятиями, святая святых сознательной жизни, человек приходит в мир и с ними же покидает его, зачастую так ничего больше и не поняв.
Сверху что-то с треском обрушилось — Конрад зажмурился, не в силах смотреть на десятки живых факелов. Огонь разгорался все сильнее, «Миранда» погибала на глазах. Счастливчики, которым удалось попасть в шлюпки, с суеверным ужасом в глазах провожали взглядами адское пламя.
Джоан, оставшись одна, совсем растерялась. Она не кричала, не звала на помощь; впавшая в оцепенение Мелисса тоже молчала — прижавшись к матери, судорожно, до боли вцепилась в Джоан руками и спрятала лицо на ее груди. Девочка была тяжелой, и Джоан не могла двигаться быстро. Женщина случайно вновь оказалась возле борта, с которого спускали шлюпку. В ней уже не было мест, но люди буквально лезли друг другу на головы.
— Нельзя,
— О Господи! — голосила рядом какая-то женщина с растрепанными седыми волосами. — Это же последняя шлюпка! Говорят, несколько сгорело… Все мы погибнем!!
Один из членов команды заметил Джоан.
— Давайте ребенка! — крикнул он и решительно протянул руки.
Джоан, ни о чем не думая, инстинктивно разжала объятия, свои и Мелиссы, и медленно, точно во сне, протянула дочь моряку.
— Возьмите спасательные пояса! — бросил он женщинам и в следующую минуту скрылся с ребенком на руках в обступившей шлюпку толпе.
Сколько прошло времени, Джоан не знала. Она метнулась туда-сюда — всюду было пламя. Нестерпимый жар, духота, дым… Она воздела глаза к небу — даже его застилало красно-белое полотно огня.
На палубе танцевали языки пламени. Безумная, дикая пляска смерти! Джоан уже не верила, что где-то существуют свет, прохлада и покой. Она поняла, что преследовало ее еще до того, как пришел этот кошмар, — предчувствие ужаса гибели, нелепого чудовищного конца.
Что видят и чувствуют люди в свой последний миг? Думают о близких? Призывают Бога? Что овладевает ими — мрак страха, смирение, скорбь? Прозревают ли стоящие на грани — неизвестно, как неизвестно и то, к чему они приходят, что получают взамен того, что клянут и восхваляют, смысл чего ищут и не находят весь свой короткий, изменчивый век.
Вихрем пронеслись последние секунды, и на крошечное свободное пространство хлынула лавина огня, смела остатки жизни, затопила все вокруг…
Огонь и вода, земля и небо одновременно подвластны двум госпожам — жизни и смерти, так почему одна слаба, а другая сильна, одна кратковременна, а другая почти что вечна?..
Конрад до последнего мгновения не собирался прыгать в воду, это получилось случайно, когда обезумевшая толпа отшвырнула его и он не удержался на краю обгоревшей палубы со снесенными в океан перилами.
Падая с высоты, он инстинктивно принял правильное положение и не ударился о воду. Объявший его черный холод на миг показался спасительным бальзамом, но минуту спустя Конрад понял: суть положения не изменилась, просто смерть сменила свой дьявольский лик, точно карнавальную маску.
Отплыв от пылающей «Миранды», чьей агонии суждено было продолжаться еще много часов, Конрад осмотрелся. Он еще не пришел в себя окончательно и не мог вполне осмыслить свое теперешнее состояние. От «Миранды» по слитой с черным небом воде тянулась огненная дорога, конец которой пропадал в глубине океана. Дальше было темно, ни малейших признаков горизонта — стояла глубокая ночь. Мимо проплыла последняя, до отказа набитая шлюпка; сидевшие в ней молчаливые люди и не подумали подобрать еще одного. Слышалось жалобное всхлипывание воды под мерными ударами весел, треск горящих частей умирающей «Миранды» и еще какие-то звуки, похожие на вздохи огромного существа.
Конрад медленно разводил руками, удерживаясь практически на одном месте. Неподалеку маячило еще несколько голов, но этим людям повезло больше: Конрад заметил на них спасательные пояса.
Он же был беспомощен и одинок. Холодный мир готовился убить его безжалостно, бездумно, спокойно. Стиснув зубы, Конрад поплыл в ту сторону, где исчезли шлюпки.
На нем не было тяжелой одежды и обуви, но внутренняя тяжесть давила сильнее, увлекала на дно огромной, глубокой, дышащей холодом могилы. Конрад чувствовал, что вместе с мужеством уходят силы, и как мог сопротивлялся страху.