Титан: Возвращение
Шрифт:
— Где можно помыть руки? — Ната обратилась к хозяйке. Вена кивком головы показала на небольшую деревянную бадью с черпаком, плававшим в воде. Набрав в черпак воды, Ната полила мне воду на руки, я, в свою очередь, тоже полил ей. Полотенец не оказалось, пришлось сушить руки, стряхивая воду. Деревянным черпаком Вена разлила жидкое полупрозрачное блюдо, оказавшееся рыбным супом. Точнее, это была просто рыба, сваренная в воде без дополнительных ингредиентов. Пока молча кушали, зачерпывая рыбную воду деревянными ложками, я лихорадочно размышлял, спросить у Гадона кто правит в Макселе или воздержаться.
— Утром в Максель пойдет повозка, —
— Спасибо, — я доел и отставил миску, — Гадон, у меня есть знакомые во дворце, твоя доброта будет вознаграждена.
Упоминание о дворце сыграло свою роль:
— Вена, — рявкнул староста, — неси мою «ячменку», да принеси окорока к ней. И пусть затопят баню, с дороги надо попариться.
Против бани не возражал, да и против «ячменки» тоже, спиртного я не видел целую вечность. Жена старосты поставила на стол глиняную пузатую емкость, примерно на два литра. Прямо на стол положила солидный кусок копченой свинины, принесла две глиняные пиалки. Гадон вытащив нож из-за пояса, нарезал пару ломтей от окорока, вытащил пробку из глиняного сосуда, плеснул полупрозрачной молочной жидкости в пиалки.
— Ну, давай гость, выпьем! — Опрокинул содержимое в глотку и крякнув потянулся за окороком. Следуя его примеру, залпом выпил содержимое пиалки, почувствовав, как перехватило дыхание. Слезы брызнули из глаз, с большим трудом удержался от кашля, судорожно закусывая.
— Как ячменка? — со смешинками в глазах спросил староста, наблюдая за моими попытками нормально задышать.
— Крепкая, никогда не пил такой крепкой, — признался я, все еще ощущая вкус спиртного во рту.
— То-то, а мне Бург говорит, что в харчевнях Макселя «ячменка» сильнее. Не верю я ему, не может быть крепче моей «ячменки».
— Не может, — искренне согласился с Гадоном. По моему опыту, чистый спирт пить легче, чем эту ядренную ячменку. Вторая стопка пошла легче, а после третьей, почувствовал, как меня охватывает веселье и легкость. Ната пить отказалась, недовольно стрельнув в меня глазами.
— Пока хватит, мне достаточно, — прикрыл ладонью пиалку, отказываясь от четвертой стопки. Гадон попробовал меня уговорить, но я проявил твердость и перевел разговор на баньку. Банька была растоплена, топилась она по-черному. Войдя внутрь, закашлялся от дыма: единственное отверстие для дыма на стене, не справлялось со своей функцией в полном объеме. Через пару минут привык к примеси дыма в бане, осматриваясь по внутреннему устройству. Печь была устроена в центре небольшой комнаты, рядом большая стопка дров. Полок нет, от слова совсем. Вместо полки было ошкуренной бревно, поместившееся на всю длину комнаты. Деревянная бадья с водой, черпак. Никакого намека на веник — таким представало моему взору внутреннее устройство бани.
Гадон подкинул дров в топку и вылил два черпака воды на горячие камни: клубы пара заволокли маленькую баньку. Пройдя к бревну, он растянулся на нем, словно пантера на дереве. Пару минут спустя, освободил мне место, предлагая полежать на бревне. Со смешанным чувством, устроился на горячем бревне: вначале слишком горячо, но тело быстро привыкло к температуре. Вода, что на меня пролил Гадон, показалась раскаленной: я даже взлетел с места. Громко хохоча, староста выскочил из баньки с пустой бадьей в чем мать родила. Вернулся быстро, благо речка текла в паре метров.
В
— Я сказал Вене, подобрать тебе рубаху и портки, твои совсем нехорошие. Подожди, сейчас принесу, — староста ушел в дом. Натянув свою грязную рубаху и шаровары. Какой смысл париться, если одежду надеваешь грязную? Простая рубаха светло-серого цвета, широкие шаровары черного цвета, принесенные мне Гадоном были чуть великоваты по объему, и слегка коротки по росту. Одевшись, попросил тесьму или пояс, штаны норовили спасть.
— Экий ты тощий, как баба твоя, — усмехнулся староста, но требуемое дал.
— Сейчас, после баньки, самое время выпить ячменки. Уже почти вечер на дворе, в дорогу только завтра тебе. — Аргумент был убойный, тем более что Вена собиралась сводить Нату в баню. Что — ж сидеть куковать, если больше не с кем даже поговорить. Да и спиртное должно притупить бдительность старосты, планировал узнать у него новости насчет Марселя.
Вену я предупредил, что Ната в бане не бывала: муж с женой странно переглянулись. Отметив про себя, что говорить такое было ошибкой, вернул внимание Гадона на ячменку. При моей готовности пить, староста просветлел своим смуглым лицом: окорок был торжественно водружен на стол, женщины ушли, оставив двух алкоголиков одних. Гадон зажег светильник: в небольшой плошке плавал фитиль, потрескивая и слегка коптя. Света в избе мало, но достаточно, чтобы не промахнуться мимо рта. После двух стопок, я осторожно завел разговор про Максель, про дворец.
Гадон отвечал охотно: спиртное его расслабило, но его сведения были скорее похожи на сплетни. По столице он знал, что там каменные дороги, высокие каменные дома, харчевни, где можно приласкать вдовушку. Единственной информацией, заслуживающей внимания, оказалось имя правителя: Тихон IV. Никакой информацией о членах семьи царя, именно так назвал правителя Гадон, ни о его окружении, староста не знал. Гадона порядочно развело: осмелев, я попытался узнать о таких именах как Санчо, Бер, Тиландер. Но староста никогда не слышал таких имен. А меня в ступор вогнало имя Тихон, кто додумался до этого старославянского имени?
Становился Гадон неразговорчивым, когда речь зашла о священнослужителях. Приложив палец к губам, даже прошептал:
— Тссс.
Мы пили довольно долго, пока вернувшиеся женщины не нарушили идиллию. Вена унесла сосуд с ячменкой, заявив, что мы выпили и так очень много. Ната после баньки повеселела, даже отпустила комплимент в адрес гостеприимного хозяина. На ней было одеяние, схожее с одеждой хозяйки дома. Но габариты были несовместимы, в рубаху Вены, спокойно поместилось бы две Наты.
— Я схожу к Бургу, чтобы он не уехал без тебя, — Гадон грузно поднялся на ноги, слегка пошатываясь вышел в дверь. Отсутствовал он долго: за это время Вена успела определить место для ночлега мне и Нате. Нам отвели угол в избе, бросив на пол практически новую шкуру. Хозяева со слов Наты привыкли к гостям, и уже не в первый раз у них люди ночевали. Я хотел дождаться возвращения старосты, чтобы узнать все ли в силе насчет поездки. Но спиртное и баня требовали сна, устроившись в темноте своего угля, обнял Нату и погрузился в сон.