Титан
Шрифт:
Вилла, окруженная высокой стеной, располагалась в хорошо озелененном квартале, где жили представители лучшей части среднего класса. Просторные дома в своем большинстве были построены в начале века, а что касается архитектурного стиля, то здесь преобладала немецкая версия французского Belle epoque. Вилла капитана фон Манфреди оказалась красивым трехэтажным домом с красной черепичной крышей, а обнесенные стеной двор и сад были ухожены с такой же тщательностью, как и у соседей. Руди отворил тяжелые железные ворота, вернулся в машину и въехал во двор по короткой подъездной аллее. Затем он закрыл ворота и пошел за Гитлером вокруг
— Терпеть не могу кроликов, — проворчал он, потом обернулся к Руди и улыбнулся, воскликнув: — О, мой красивый Зигфрид! Как я люблю смотреть на тебя!
На Руди был твидовый костюм. Пока он снимал его, Гитлер подошел к шкафу и достал оттуда черную гладстоновскую сумку. Положив ее на рабочий стол Урсулы фон Манфреди, где писательница изобрела кучу увлекательных приключений своего любимца Пупи, Гитлер расстегнул молнию и стал доставать из сумки странные предметы. Здесь был и кожаный собачий ошейник, и две пары стальных наручников, и кожаный конский кнут, и отличная венгерская треххвостка. Гитлера охватила дрожь, когда он любовно повел рукой по всей длине конского кнута.
— Прошло уже десять дней, — сказал он. — Мне показалось, что целая вечность! Я не могу без тебя жить, Рудерль, мой милый.
Руди, раздевшийся донага, подошел к столу, выхватил конский кнут у Гитлера из рук и с силой хлестнул им своего фюрера по плечу. Тот охнул от боли и упал на колени.
— Кто?! — гневно выкрикнул Руди.
Гитлер посмотрел на него снизу вверх, в глазах его блестели слезы.
— Ты мой хозяин, — проговорил он. — Принц Зигфрид, ослепительно красивый белокурый сверхчеловек. В твоих жилах течет чистейшая арийская кровь.
— А кто ты?!
— О, принц Зигфрид, я представитель низшей расы темноволосых, подонков общества. Возможно, что я осквернен и отравлен жидовской кровью.
Руди подступил к нему, поднял свою правую ногу и поднес ее почти что к самому лицу Гитлера.
— Я тебя унижу, раб, оскверненный жидовской кровью! — сказал он. — Я тебе приказываю лизать мою пятку!
— Слушаюсь, хозяин.
Гитлер высунул язык и стал усердно лизать пятку Руди. Спустя минуту Руди рявкнул:
— Хватит! А теперь раздевайся, раб, оскверненный жидовской кровью!
— Слушаюсь, хозяин.
Торопливо, постанывая от наслаждения, Гитлер стал стягивать с себя свой
Руди бросил конский кнут обратно на стол, взял оттуда собачий ошейник:
— Кто ты, раб, оскверненный жидовской кровью?
— Я жидовский пес.
— Правильно!
Руди наклонился и закрепил на шее Гитлера ошейник. Сначала он затянул его настолько сильно, что тот стал давиться. Тогда Руди не спеша ослабил натяжение и застегнул ошейник.
— Залай, жидовский пес! — громко приказал Руди.
Гитлер залаял.
Руди вернулся к столу и взял с него наручники.
— Ну-ка, вытяни свои передние лапы, пес!
Гитлер повиновался.
Руди замкнул на руках Гитлера наручники.
— Повернись, жидовский пес!
Гитлер повернулся на левый бок, и Руди сковал ему лодыжки. Затем он подошел к столу и взял оттуда грозную треххвостку. Пару раз он устрашающе рассек ею воздух, затем вернулся, улыбаясь, к закованному Гитлеру.
— Ты боишься своего белокожего арийского хозяина, не так ли?
Весь дрожа и обильно потея, Гитлер поднял глаза на молодого графа.
— Я боюсь своего хозяина, — произнес он. — Но я также люблю его, потому что мой хозяин — высший человек! Я мечтаю, что когда-нибудь мой арийский хозяин будет править землей и искоренит все зло!
— А что есть зло?
— Я, жид и подонок.
— Правильно, раб. А теперь приготовься принять наказание!
С трудом Гитлер вновь встал на четвереньки. Руди взмахнул треххвосткой и ударил ею Гитлера по ягодицам.
— Жид!!! — рыкнул Руди в ответ на вскрик боли со стороны Гитлера.
— Еврей!!! — орал Руди, всякий раз опуская плеть на тело Гитлера.
— О! — кричал тот. — Хорошо, хозяин! Еще! Еще!!!
Руди совсем распалился и изо всех сил лупил будущего канцлера Германии до тех пор, пока тот не кончил, забрызгав спермой деревянный пол.
Тяжело дыша и смахивая со лба пот, Руди швырнул плеть обратно на стол и без сил повалился на диван.
— Теперь моя очередь, Дольф, — произнес он через некоторое время.
Молодой граф фон Винтерфельдт вырос среди дивной и ласковой природы, но его душа была совсем другая.
— Прошлым вечером в замке отца случилось странное происшествие, — сказал Руди тем вечером, когда они с Гитлером сидели в угловой кабинке кафе «Ноймайер», старомодном заведении между мюнхенской Питерплац и Виктуалиен-маркт.
На деревянных лавках лежали подушки, что было очень кстати для обоих любовников, так как их задницы все еще горели после хорошей порки. Гитлер любил роль хозяина так же, как и роль раба в своих с Руди патологических сексуальных играх.
Стены протяженного зала были обшиты деревянными панелями. Именно здесь по понедельникам вечером Гитлер собирал ближайших друзей и сторонников, перед которыми с пафосом высказывал свои последние измышления по политическим вопросам. В тот вечер был не понедельник, и шумевшая в зале публика была преимущественно аполитичной. Однако многие узнали Гитлера, который прихлебывал чечевичную похлебку, одно из самых своих любимых блюд.
— Что именно? — холодно спросил Гитлер: он старался на людях не показывать своих чувств к молодому графу.