Титан

Стюарт Фред

— Тебе приходилось когда-нибудь слышать о таком заведении, как «Рамсчайлд армс компани»?

— Разумеется.

— Так вот, одним из вчерашних гостей моего отца был владелец этой фирмы, некий Ник Флеминг.

— Я слышал о нем. Мне даже нравятся некоторые из его фильмов. Вроде бы он еврей? Там у них в Голливуде среди киношников, считай, все жиды. Они всегда стремятся захватить средства массовой информации. Например, печать. Они контролируют всю мировую печать!

— Флеминг, говорят, лишь наполовину еврей, — поспешно заверил друга Руди. Он хотел загасить в зародыше очередную невыносимую тираду Гитлера против евреев. Руди сам был последовательным антисемитом, но даже ему трудно было иной раз выдержать монологи

Дольфа. — Как бы там ни было, а мы сидели и спокойно обедали, как вдруг один из слуг, кажется, выхватил пистолет или начал вытаскивать его… Я говорю «кажется», потому что сам не видел этого. Так вот, Флеминг бросился на него и отобрал оружие.

Гитлер явно заинтересовался услышанным.

— Зачем слуге нужно было вытаскивать пистолет?

— Отец решил, что слуга пытался совершить на него покушение.

— Зачем?

— Слуга оказался русским, и было высказано предположение, что он подослан Коминтерном. Но странное дело: у него нашли американский паспорт.

По мере своего восхождения в политике Гитлер стал учиться хорошим манерам, в частности, умению вести себя за столом. Он изящно вытер губы салфеткой.

— Какая-то бессмыслица, — сказал он. — Во-первых, зачем Коминтерну понадобилось убивать твоего отца, который не является ключевой фигурой в правительстве? Во-вторых, к чему задействовать в этой акции именно американского агента? И, наконец, зачем устраивать убийство во время обеда? Гораздо проще и надежнее сделать это… ну, скажем, в машине.

— Именно об этом я и подумал. Все выглядело в высшей степени странно. Сегодня рано утром Флеминг встретился с отцом с глазу на глаз. А потом они вместе уехали в Берлин. Мне это тоже показалось странным. Интуиция подсказывает мне, что произошло нечто, ускользнувшее от моего внимания… В связи с этим вспомнил о том, что Флеминг — владелец крупного военного производства. Это показательный факт.

Некоторое время Гитлер молча доедал свой суп и напряженно размышлял.

— Флеминг остановился в «Адлоне»? — наконец спросил он.

— Да.

— Привяжу к нему хвост. Посмотрим, чего он хочет.

Две голые лампочки висели над двустворчатыми дверьми, которые вели в обыкновенный кирпичный дом вблизи Курфюрстендамм и, ярко мигая, освещали надпись: КАФЕ «БЕРЛИН». В германской столице для туриста кроме низких цен было еще много чего притягательного. Например, роскошные отели-люкс «Адлон» и «Бристоль». Великолепные собрания произведений искусства, прелестные экспонаты Пергамон-музея, хорошая опера. Ряды домов, выстроенных в осужденной архитектурной манере времен империи. Зрелище смягчалось тысячами каштанов и лип, высаженных вдоль кромок широких улиц, на которых тренькающие трамваи, черные таксомоторы с золотистой полоской на бортах и разноцветные автобусы оспаривали друг у друга место на дороге под присмотром конных полицейских в жемчужно-серых кителях. Наконец, лесной покой Тиргартена и Ванзее. К услугам туристов со «сниженным» вкусом предлагались тысячи проституток и трансвестистов, которые сидели в придорожных кафе и выставляли напоказ свои волосатые ляжки, задирая юбки. А в клубе «Фемина» ночи напролет под музыку негритянского джаз-банда танцевали пропахшие потом и дешевыми духами лесбиянки.

И все же главной столичной достопримечательностью для туристов являлось кафе «Берлин». И не только потому, что это было место работы самых красивых и богатых шлюх, но в основном из-за того, что здесь по ночам пела звезда эстрады Магда Байройт.

— Разумеется, это не настоящее ее имя, — рассказывал о Магде своим гостям Нику и Эдвине Флеминг граф Алекс фон Винтерфельдт, пока они сидели за столиком, покрытым белой скатертью, в ожидании начала шоу. — На самом деле она — Ульрика Химмельфарт… Теперь понимаете, надеюсь, почему она сменила имя? Отец у нее был водопроводчиком, а мать

вроде бы проституткой. Как и те две леди за соседним столиком. Кстати, как вы сами можете видеть, каждый столик снабжен телефонным аппаратом. Если вам вдруг пожелается иметь дело с кем-нибудь в этом зале, вы просто набираете соответствующий номер столика и voila!

— Я всегда слышала, что немцы весьма изобретательны, — заметила Эдвина, которая, несмотря на свою тевтонофобию времен войны, нашла Берлин восхитительным.

— Так вот о Магде… Она, несомненно, является самой красивой женщиной в Германии, исключая, конечно, присутствующих дам. Моя София не одобряет пение Магды, поэтому и не присоединилась к нам сегодня, но вам, я очень надеюсь, оно понравится.

— С нетерпением жду начала, — сказал Ник.

— Неужели я единственная в этом зале женщина — не проститутка? — спросила Эдвина, с интересом обводя взглядом большое, затянутое сигаретным дымом кафе.

— Возможно, — улыбнулся Алекс.

Несмотря на общую вульгарную обстановку, на всех присутствовавших в зале мужчинах были вечерние костюмы, а на женщинах элегантные вечерние платья. Правда, большинство шлюх были излишне накрашены и вместо драгоценностей были увешаны дешевой бижутерией. Вдоль стен тянулись полукруглые мягкие диваны из кожи, разделенные изящными перегородками из узорного стекла. В конце зала помещалась небольшая сцена с красно-золотистым занавесом. Оркестр, состоявший из шестерых музыкантов, настраивал инструменты. Наконец прозвучал громкий аккорд и занавес раздвинулся. На сцену из-за кулис вышла высокая блондинка в белой летней форме германского морского офицера. Руки она держала в карманах клешей, пилотка была залихватски заломлена назад, а между тонких алых губ покачивалась сигаретка. Являясь кинопродюсером, Ник перевидал много красавиц, но — то ли из-за того, что Магда была по-особенному очаровательна в мужской военной одежде, то ли из-за снисходительно-презрительного выражения ее красивого лица, то ли из-за того и другого вместе — он внезапно понял, что никогда еще в жизни не видел женщины пленительнее Магды Байройт!

Она пела тихим, хрипловато-прокуренным голосом, который обволакивал огромный зал кафе каждым своим звуком и манил, манил, манил! Она пела об удовольствиях и страданиях любви и желания. Она пела, почти не сходя с места и гипнотизируя зал в течение получаса. Едва занавес закрылся, зал обезумел! Ник вскочил из-за столика, изо всех сил аплодируя и во весь голос выражая свой восторг.

— О, это богиня! — кричал он, перекрывая общий шум. — Фантастика!

— Хотите с ней познакомиться? — крикнул в ответ граф Алекс.

— Да!

«О Боже мой, — подумала Эдвина. — Начинается!»

Костюмерная Магды была явно не достойна такой большой актрисы. Это была заурядная комната с выставленными, словно напоказ, трубами водопровода по углам и дряхлым железным радиатором, который, казалось, производил больше шума, чем тепла. Магда встретила посетителей в простеньком, не совсем чистом халатике. Алекс поцеловал ей руку и сказал:

— Хочу представить вам двух моих американских друзей: мистера и миссис Флеминг.

— Боже, да ведь я же одна из ваших самых преданных поклонниц! — воскликнула она. — Я смотрела все ваши фильмы по нескольку раз, а в эти выходные как раз собираюсь попасть на «Бесплодную любовь»!

— А я с сегодняшнего вечера стала вашей поклонницей, — холодно улыбаясь, сказала Эдвина. — Мне страшно понравилось, как вы поете.

Магда обернулась к Нику:

— Надеюсь, ваше посещение спасет меня от множества хлопот.

— В каком смысле? — спросил Ник.

— Я хотела бы попробоваться в кино. Как и у многих других артистов эстрады, у меня загораются глаза, когда я думаю о Голливуде. И вот хочу спросить, как по-вашему, может ли на что-нибудь рассчитывать немецкая актриса в американском кинематографе?