Титановый бардак
Шрифт:
— А я не удивляюсь, мне просто страшно.
— Боишься, что тебя уволят и на твое место её возьмут?
— Я бы такому только обрадовался бы. Но она сказала, что в этом году у нас урожай будет… катастрофическим.
— Что значит «катастрофическим»?
— Значит, что в стране может начаться голод, причем в основных производящих областях.
— И чем она такое предсказание свое объясняет?
— Говорит, что против нас будет работать три фактора…
— А без заумных слов можно?
— А просто промолчать и дослушать не можешь? Значит, три фактора. Первый: после форсированной коллективизации…
— Она что, против политики партии возражает?
— За
— Это почему? Я про сорняки…
— А потому что под зиму поля не пахали, ростки сорняков не уничтожили, и весной вспахали кое-как, а то и по стерне сеяли. Но это лишь один фактор, далеко не самый важный. Второй — это то, что из-за нехватки тягла и уборка будет проведена кое-как, по её подсчетам до трети урожая будет при уборке потеряно, если не больше
— Но с этим-то мы бороться можем!
— Не можем, потому что нечем нам бороться. В том году потери составили двадцать процентов, и мы ничего с этим поделать не могли. Она, конечно, расписала несколько способов потери урожая сократить, но, по её словам, это поможет сократить их процентов на десять — от общих потерь на десять. Причем даже пользы от такого сокращения будет очень немного.
— А вот это непонятно.
— Так я и рассказываю, чтобы понятно было! Слушай молча, и все поймешь. Из-за засоренности полей всякой дрянью очень большой процент полей будет поражен головней, уже поражен, я проверил выборочно — а вот такое зерно даже скотине на корм пускать нельзя будет. То есть формально урожай будет как бы и достаточный, а по факту хорошо если половину его можно в пищу употребить.
— И что ты предлагаешь делать? То есть что она предлагает делать? Ведь если её предсказание сбудется, то в стране действительно голод наступит.
— Хуже чем голод.
— Она пророчит крестьянские восстания?
— Нет, мор. У украинских мужиков национальная, говорит, идея: обворовать москалей. Так очень много колхозного зерна разворуют, попрячут по ямам…
— Пошлем чекистов воровство пресекать.
— Все равно разворуют, так как местные колхозные руководители — такие же украинские куркули, и они воров покрывать будут. Но страшно не воровство, а то, что они разворуют зараженное зерно. В ямах и схронах головня вообще всё перезаразит, а хохлы — они же жадные но тупые, они это зерно в водичке ополоснут и будут жрать. И травиться. Массово. Ольга Дмитриевна говорит, что против головни у них лекарств нет, так что вымрут миллионы…
— Миллионы, значит… То есть она предлагает свернуть индустриализацию и…
— Как раз напротив, она предлагает воспользоваться падением цен в Европе и индустриализацию ускорить, покупая больше станков и оборудования.
— При том, что цены на зерно и так упали. И откуда мы тогда валюту возьмем чтобы станки по дешевке покупать?
— В планах у нас было произвести закупки на почти пятьсот миллионов золотых рублей, а она предлагает уже в этом году потратить вдвое больше. И я с ней в этом полностью согласен, больше того, я уже почти подготовил для неё список первоочередных закупок на четыреста миллионов. Не совсем первоочередных, она сказала, что цены резко упадут к ноябрю-декабрю…
— Ты думаешь, что у них действительно есть столько денег за рубежом?
— Уверен. А еще уверен, что цены на промышленную продукцию упадут еще больше если мы уже осенью прекратим поставки хлеба в Европу.
— Это почему?
— Мы продаем хлеб за гроши…
— Он столько
— Нет, мы продаем дешевле прочих потому что хотим получить хоть сколько-то для индустриализации, вдобавок и за кредиты десять процентов из выручки отдаем. Но если мы продавать зерно не будем, то — даже не учитывая того, что мы его для советских людей сбережем — оно на мировых рынках подорожает, правителям в Европе потребуется гораздо больше денег для прокорма населения и они — ради получения дополнительных денег много и сразу — прижмут своих производителей, те будут продавать промпродукцию по самым минимальным ценам, лишь бы её купили. Нам это позволит потратить меньше на станки, а им — я имею в виду Девятое управление — заработать больше.
— А вот последнее предложение желательно пояснить.
— Они — то есть Девятое управление — уже скупили половину готовой к вывозу пшеницы в Аргентине. И если Советский Союз экспорт прекратит, они продадут её в Европу вдвое дороже. А это — очень приличные деньги…
— Скупили пшеницу? То есть у них действительно есть деньги, о которых мы не знаем…
— Мы знаем. Я знаю, ты: они же нам про это рассказали. А теперь говорят как эти деньги наилучшим образом потратить.
— Я знаю, как ты считаешь, то есть как точно ты считаешь. И я тебе верю. А раз ты уверен, что она считает много точнее тебя, то значит я должен и ей верить. Больше того, я уже всему тобой сказанному верю. Но вот как все это провести через ЦК…
— Ты еще больше в неё поверишь, когда узнаешь, что она предупредила меня, что ты именно этот вопрос и задашь. И дала на него ответ, правда который я не понял: она сказала, что если Валлах скоропостижно помрет, то Скрябин легко получит у буржуев льготный кредит с погашением поставками советских медикаментов, и она это гарантирует потому что в реальности она сама просто передаст нам наши же спасенные ими деньги. Причем сказала, что от внезапного тромбоза никто не застрахован…
— Значит Меер и Слава… ты с этой Ольгой Дмитриевной постоянно общаешься?
— Ну да…
— Мне с ней надо срочно поговорить. Срочно! Но без особого шума. Это можно устроить?
— Думаю да. По телефону…
— Нет!
— Опять ты перебиваешь! По телефону я с ней на эту тему говорить, конечно же, не буду, но вот слетать на консультацию в Боровичи мне же никто не запретит? Завтра вечером я скажу тебе когда. И где…
Десятого августа Иосиф Виссарионович пришел в «Октябрь» на премьеру нового фильма под названием «Свой среди чужих, чужой среди своих». У Иры на компе вообще-то с дюжину фильмов нашлось, так что ей было, из чего выбирать — но почему она выбрала этот очень неоднозначный фильм, никто так и не понял. Но фильм получился, правда не совсем получился так, как ожидала Ира. Все же разница менталитетов сказалась, причем не столько по сюжету, сколько по постановочной форме. И Сталину фильм не очень понравился — впрочем, он, по большому счету, вовсе не кино пришел смотреть.
Однако Ирину поздравить он зашел и честно сказал, что сам он от фильма не в восторге, но, судя по реакции в зале, детишки его будут смотреть с удовольствием. Оно и понятно: народ не избалованный, для него любая движущаяся картинка на грани чуда — а если картинка еще и цветная со стереозвуком…
В кабинете Ирины в кинотеатре кроме неё сидели и Оля с Петрухой. Сидели, слушали, что говорит Ирине Сталин, потом начали обсуждать реакцию зрителей…
— Извините, Ольга Дмитриевна, раз уж я здесь… Станислав Густавович мне передал кое-какие ваши замечания по поводу некоторых людей, и, если возможно, я бы хотел кое-что уточнить…