Тизер 2
Шрифт:
– Ну все, Вированый! – орет лучник, перемещаясь по крышам будто Ямакаси. – Конец тебе!
Глава 14. Гусьгород
Нет времени думать о том, откуда он знает моё прозвище, все отчетливее слышу топот. Высовываюсь, чтобы оценить насколько близко подобрался враг. В пяти сантиметрах от виска пролетает стрела, парниша стреляет прямо в полете.
Забиваю на рюкзак, двигаю к соседней крыше. Корпус переваливается через бортик, спрыгиваю с двухметровой высоты. Подводит прострелянная нога,
Над головой пролетает черный комок. Приземляется у противоположного края крыши, заряженная стрела уже смотрит мне в лицо.
– Не так уж ты крут, как о тебе говорят, – блондин с зелеными глазами светит идеально ровным рядом белых зубов. – Вставай!
На черной глянцевой броне играют лучи солнца. Выглядит, как чешуя инопланетного существа, повторяет каждый изгиб тела.
– Откуда ты меня знаешь? – поднимаюсь.
– У питерских везде свои люди, – прячет лук за спину, непонятно откуда в ладони появляется глянцевый кинжал. – Ну, покажи, на что ты способен!
Сокращает дистанцию, острое жало клинка обрушивается десятками ударов. Отступаю. Если бы на меня не действовал бафф, все бы закончилось на первых пяти секундах. Питерский превосходит на две головы и таскает элитный шмот, но я все еще в строю.
По происшествии тридцати секунд на теле появилось всего две несущественные раны: порез на предплечье и ямка глубиной в пару сантиметров в боку. Ухожу от рубящего сверху, целю в горло. Лучник отбивает выпад ногой и, продолжая вращаться, выходит на удар с разворота. Пятка вбивается в грудь, меня отрывает от земли. Врезаюсь в стену, спина трется о шершавый бетон, задница сползает на металлическую коробку.
Питерский становится на четвереньки и прыгает следом будто охотящаяся пантера. Сжимаю кулак – тщетно, куда-то подевался нож. Ничего не остается, кроме как вытянуть согнутые ноги и ударить на подлете. Лезвие кинжала вошло в грудь и сдавило легкие, прежде чем я оттолкнул его.
Лучник отлетает, рука цепляется за бортик у противоположного края крыши, но скорость слишком велика. Питерский падает с высоты третьего этажа вместе с оторванным куском парапета.
Хромая и держась за кровоточащую дырку, чешу к крыше, туда, где оставил рюкзак, по пути поднимаю вылетевший из руки кинжал.
Чтобы добраться до следующего этажа, нужно преодолеть отвесную стену высотой два метра. Цепляюсь пальцами за кромку, но пульсирующие кровью ранения мешают подтянуться. Неужели конец?
– Далеко не уходи, Вированый! – голос с земли лишился былой бодрости, но лучник ожидаемо выжил. – Скоро буду!
– Хрен, тебе! – сжимаю зубы и подтягиваюсь.
Позади остается оградительный бортик, ползу к рюкзаку. Пальцы нащупывают в боковом кармане капсулу, пилюля скатывается по гортани, возвращая жизнь в измученное тело. Достаю лук, вдеваю стрелу.
Лучник запрыгивает на предыдущий этаж, навожу в грудь, оттягиваю до критического треска тетивы. Спуск! Наконечник врезается в грудь и отскакивает, а ударная волна расползается темно-синим кругом по составляющим частям доспеха. Удар сажает питерского на задницу, но не наносит ущерба.
Разворачиваюсь и с разгона перескакиваю на соседнюю крышу. Чтобы увеличить свои шансы, нужно потеряться и снова атаковать неожиданно. Под подошвами пролетает крыша и еще одна, впереди показывается расщелина шириной с однополосную дорогу. Разгоняюсь.
Пятиметровый прыжок заканчивается перекатом через плечо. Не вставая, ныкаюсь за кирпичной пристройкой, дверь которой уходит вглубь здания.
Позади возобновляется топот ботинок, слышу, как Ямакаси приземляется на соседней крыше и снова набирает разгон. Достаю лук, готовлю стрелу.
Питерский приземляется на моей крыше и, не замедляя темпа, прыгает на следующую. Ловлю в фокус прицела спину, под натяжением тетивы трещит древко. Спуск!
Не знаю, как такое возможно, но засранец среагировал на выстрел. Более того, каким-то невообразимым способом заставил свое тело развернуться прямо в воздухе. Наконечник ударил в плечо, ударная волна растеклась по доспеху. Выстрел и на этот раз не причинил особого урона, разве что тело накренило в воздухе. Но даже это не помешало лучнику достать стрелу и выстрелить, находясь почти в горизонтальном положении.
– Да, как ты это делаешь, СУКА!?
Рука на автомате ползет за кинжалом, пытаюсь замедлить время. Не выходит. В груди что-то щелкает и становится трудно дышать. Опускаю голову. На пять сантиметров левее от солнечного сплетения торчит окончание стрелы – оперение и пару сантиметров древка. Хватаюсь за торчащий конец, и тут же еще один удар сотрясает тело, рядом появляется еще один хвост стрелы. В отверстиях кожаной брони собираются красные лужицы, изо всех сил стараюсь вдохнуть, но вместо нужного кислорода вызываю лишь дикую боль в лёгких.
После прыжка питерский прилично бахнулся о крышу и едва не проломил потолок, однако чудо-доспех и высокий уровень прокачки взяли удар на себя. Целехонький лучник взводит третью и, скорее всего, последнюю стрелу.
– Привет, Тухлому!
Вижу, как разгибаются пальцы, блестящий наконечник отделяется от лука. В мозгу проскакивает шальная мысль о скорости движения, начальном ускорении и расстоянии. Выставляю перед собой кинжал. Бздынь! Руку прибивает к груди, стрела по касательной улетает за спину, лезвие кинжала окрашивается в красный.
– Ого! – питерский опускает лук к земле и снова вскидывает. – Давай еще разок!
– Пошел ты! – швыряю кинжал.
Оставляя розовый след, лезвие уносится в сторону соседней крыши. Острие просачивается в грудь, даже не издавая звука. Прекращается красное свечение, лучник открывает рот, словно выкинутая на берег рыба.
Тускнеет в глазах, падаю на колени. Сквозь сочащиеся слезы вижу, как питерский тянется к коробочке на поясе, хочет хилку сожрать... Хрен тебе! Сколько уже без кислорода? Пофиг! Вместе сдохнем! Вскидываю лук, руки делают все на автомате. Спуск!