ТКС. Книга вторая
Шрифт:
Чёрный бушлат шагавшего был щедро распахнут, выставляя на обозрение могучую грудь в тельняшке. Образ дополняли чёрные клеши и бескозырка; из-за плеча торчало дуло винтовки с примкнутым штыком, а в другое плечо вцепился здоровущий попугай, периодически топорщивший яркие крылья, чтобы удержать равновесие.
Я приподняла брови.
Попугай как-то не вписывался. По всем законам божеским птичка должна была прилагаться к деревянной ноге и пиратской треуголке.
Тем временем матрос приблизился, явив скуластую усатую обветренную физиономию. На околыше бескозырки тускло светилась полустёртая надпись золотом - “Инфернальный”.
–
– Ну, здаров, братишка! Держи краба от Революционного Балтийского флота!
Кто это? Неужели это и есть тот самый - могущественный и загадочный спаситель, которому я дала опрометчивую клятву?
По поведению Кайлеана мне так не показалось.
Новоявленного брата окинули фирменным надменно-сонным взглядом. Со своей королевской осанкой, в безупречно пошитом и запредельно дорогом костюме Кайлеан напоминал не то заплутавшего олигарха, не то кинозвезду на фотосессии, в любом случае мой муж выглядел олицетворённым вызовом святому делу революции. Однако на рукопожатие он ответил решительно… предварительно зачем-то сняв королевский перстень и вручив его мне.
Руки короля и матроса сцепились и… и-и… и-и-и-и… далее мероприятие затянулось.
Не рукопожатие это было, а форменный мальчишник, на котором, очевидно, полагалось мериться длиной лимузинов.
Судя по изрядному напряжению в позах, оба не жалели сил… и оба постепенно теряли человеческий облик. Короткие волосы Кайлеана, недавно искусно постриженные королевским куафёром, снова удлинились, свиваясь в змееподобные дреды, а безупречный костюм затрещал по швам от забугрившихся мышц. Чрезмерная активация магических сил была налицо. Королевская осанка тоже вскоре куда-то делась, вместо неё выгнулась звериная холка. С изумлением я увидала, как темнеет лицо мужа и на его голове пробиваются и туго закручиваются могучие рога Чудовища. Впрочем, у матроса тоже выросли рога (но прямые и совсем небольшие… наши были краше). Зато хвост, пробивший клешёные штаны, оказался на диво длинным, подвижным, с кисточкой на конце, он прихотливо свивался в любом направлении. Ноги пришельца изогнулись как у фавна, а вместо ботинок объявились раздвоенные копытца. В довершении, нос матроса трансформировался в пятачок. Противник Кайлеана стал подозрительно смахивать на известного персонажа “Вечеров на хуторе близ Диканьки”, хотя книжно-кинематографический чёрт был мелкий и субтильный, а этот отличался атлетическим сложением.
Неужели столь странный субъект действительно… тот самый?
Я огляделась… никто не обращал внимания на поединок. Пешеходы шли по своим делам, не замечая сцены на противоположной стороне.
– Анана-а-асы!
– вдруг проскрежетал попугай. Он наклонил голову и уставился на меня блестящим круглым глазом.
– Что?
– вздрогнула я.
– Анана-асы! Ешь ананасы! Р-рябчиков жуй!
– Попугай перескочил на другое плечо матроса и уцепился лапой за дуло винтовки.
– День твой после-е-едний приходит, бур-р-р-жуй!
Ах, вот как? Я догадывалась, кто здесь буржуй с точки зрения пролетарски настроенной птицы, потому немедля возразила:
– Тогда уж попугаев.
– Что?
–
– Попугаев, не рябчиков. Ешь. Жареных, на завтрак.
– Кошма-а-ар-р-р!
– воскликнула птица.
– Жесто-о-окая королева! Ужа-асная!
– Да будь я хоть негром преклонных годов, - запальчиво возразила я, обнаруживая насколько заразен социалистический пафос, - и то не позволила бы обижать родного мужа!
Это замечание заставило попугая призадуматься. Он несколько раз разевал клюв, но так и не смог ничего вымолвить в ответ. Я же тем временем тоже разинула клюв, наблюдая, как по другой стороне моста быстро движется процессия - группа красноармейцев, числом около дюжины, увлекаемая вперёд длиннобородым мужчиной в белой хламиде, с цветочным венком на голове. Из-под хламиды виднелись валенки, вокруг валенок вилась призрачная позёмка. Бородач рассекал толпу, на ходу оборачивался к ведомым и горячо жестикулировал, потом вновь шагал вперёд, периодически указывая на Васильевский остров.
– О, Сусанин!..
– сказала я.
– В белом венчике из роз.
Попугай булькнул и чуть не свалился с суконного плеча, Кайлеан и матрос тоже оторвались от своего увлекательного занятия и посмотрели на меня налитыми кровью глазами.
Рога, копыта, шерсть на лице… безобразное было зрелище. Постепенное возвращение к облику Чудовища мне не понравилось. Нет, я любила Чудовище… но предпочитала быть замужем за основной ипостасью Кайлеана. И нет, никак не мог быть этот матрос-паяц тем самым…
– Фу!
– вырвалось у меня.
– Ну взрослые люди же! Что за детский сад, ясельная группа! Вы, оба, прекратите немедленно!
Как ни странно, обращение возымело действие. Руки постепенно разжались, рога, копыта и прочая красота постепенно исчезли.
– Ладно, - признал матрос, обретя человеческий облик.
– Годится. Силён, демоняка! Супротив меня ещё ни один столько не продержался. Тем более, какой-то буржуин.
Поправляя лацканы, буржуин небрежно сказал:
– В сущности, я не устал. Можем продолжить.
– Кайлеан Георгиевич!
– вскипела я.
– И вы, товарищ Революционный Матрос, уж простите, не знаю как вас звать-величать!..
– Величать нас не надо, мы скромные, - подмигнул матрос.- А звать можно… допустим, Сильвером.
Я фыркнула.
– “Допустим Сильвером”!.. “Посторонним Вэ”!
– Не скажет настоящего имени, - заметил Кайлеан.
– Он из неймозависимых. И вероятно потому сейчас на посылках.
– Ваша правда, - осклабился матрос, показав острые клычки.
– Не стоит умножать хозяев. Назовите это “бритвой Сильвера”.
– Ах, каким вещам учат на флоте… - с иронией сказала я.
– Дык! У профессора жил… в гостиной евоной… уплотнили его… вместе с ассистентом и собакой. Уж очень этот профессор обожал рассказывать про всякие мудрёные штуки.
– Собачка не мешала?
– Я ей сразу, как вселился, маузер дал понюхать. С понятием оказалась собачка, умная, как человек. Так что, продолжим?
– Сильвер криво ухмыльнулся и снова сунул Кайлеану пятерню.
Не смотря на сбивающий с толку камуфляж, я уяснила, что матрос вряд ли является таинственным благодетелем, и с облегчением выдохнула. Мне бы не хотелось вести серьёзные переговоры с этой зыбкой личностью.