ТКС. Книга вторая

Бариста Агата

– А вы учили?
– Кайлеан опять откинулся на спинку дивана, заложил руки за голову и как-то мечтательно заулыбался. Почему-то мой рассказ привёл его в доброе расположение духа.
– Ах, да… я видел. Но по сути - не помню. Боюсь, ваши труды пропали даром.

– Не волнуйтесь, Кайлеан Георгиевич, это как езда на велосипеде. Один раз научились - и на всю жизнь. Когда надо будет, всё получится само собой.

– Не думаю, что мне когда-либо пригодится это умение. Но всё равно спасибо.
– Он выговаривал все слова старательно чётко, но всё равно было понятно, что язык у него заплетается

от усталости.

Не зарекайтесь, хотелось сказать мне, но вместо этого я спросила:

– Вы что-нибудь ели сегодня?

Он покосился на меня.

– У родителей что-то перехватил на ходу. Времени не было, дела. А что сказала мама?

Я вздохнула.

– Кайлеан Георгиевич, вы меня уважаете?

Кайлеан приподнял брови.

– Разумеется, Данимира Андреевна.

– Тогда сделайте так, как я вам скажу.

Он помедлил, но сказал:

– Будь по-вашему.

– Прямо сейчас вы пойдёте, вымоете руки, сядете за стол и съедите то, что я вам подам. Потом пойдёте спать. А разговоры будут завтра. Про маму… и про всё остальное. Идите мойте руки.

– Про всё остальное?..
– пробормотал Кайлеан. Посидел немного, потом с видимым усилием встал и направился в ванную.

Когда он вернулся, на столе его ждала глубокая глиняная миска с дымящимся борщом. В плошке поменьше матово белела сметана, в которую была воткнута ложка. Рядом на деревянной доске лежали нарезанные ломти душистого чёрного хлеба, на блюдечке - горка рубленой зелени.

– Что это?
– спросил Кайлеан, опускаясь на стул и с опаской разглядывая красное варево.

– Это борщ, Кайлеан Георгиевич. Сейчас вы примете участие в древнем обряде моего народа. В нашей стране у каждой женщины при виде голодного и уставшего мужчины просыпается дремучий вековой инстинкт. Совершенно неодолимой силы. Каждая женщина в такой ситуации просто обязана накормить… - Я чуть было не сказала ‘своего мужчину’, но вовремя проглотила слово ‘своего’, - мужчину борщом. Если инстинкт остаётся неудовлетворённым, женщине начинает казаться, что жизнь её пошла коту под хвост, она становится капризной, плаксивой, нервной; в глубокой печали женщина начинает бить посуду и ругаться с окружающими. Так что не шутите с этим.

Кайлеан взял ложку и повозил ею в миске.

– Там что, мясо?
– заинтересовался он.

Я взглянула с укоризной.

– Это же Борщ Для Уставшего Мужчины, Вернувшегося Домой. Само собой, там полным-полно мяса. Зачерпните вон той белой штуки - это сметана - и кладите её в тарелку. Зеленью посыпьте и приступайте. Предупреждаю, это ритуал для двоих. Я тоже приму участие.

– И как?
– Кайлеан приступил к еде.

– Я должна принять позу, предписываемую традицией. И придать лицу соответствующее выражение.

Я села напротив, подпёрла щёку кулаком и уставилась на Кайлеана с жалостливым выражением.

Кайлеан, рубавший борщ так, что я буквально слышала, как трещит у него за ушами, поднял глаза, увидел как я на него смотрю и чуть не поперхнулся.

– Данимира Андреевна! Я, конечно, сильно устал, но я ещё не умер.

– Что ж… это была позиция номер один. Наша традиция гибка в деталях. Можно использовать позицию номер два.

Теперь я подпёрла лицо двумя руками, поместила

на физиономию самую умильную улыбку из всех возможных и воркующим голосом проговорила:

– Кушай, кушай, касатик…

Кайлеан схватил ломоть хлеба, откусил половину и с набитым ртом прокомментировал:

– Так мне больше нравится. Но ‘касатик’? Что это?

– Небольшая симпатичная птичка мужского рода.
– Их Высочество опять чуть не подавились.
– Так положено говорить по ритуалу, не отвлекайтесь, Кайлеан Георгиевич.

…Он съел всё, включая хлеб, и выскреб дочиста мисочку из-под сметаны.

– А теперь спать.

Кайлеан глядел перед собой осоловелыми глазами, но всё ещё пытался управлять событиями:

– Надо найти вам комнату.

– Не надо. Я буду спать здесь, на диване. Тут есть подушки, дайте мне чем накрыться и ступайте к себе.

– У меня нет сил препираться. Ваш ритуальный борщ что-то со мной сделал.
– С этими словами Кайлеан дошёл до дивана и упал на него как подрубленное дерево. Мною, конечно, был произнесён пламенный призыв поменяться местами, но я и сама понимала, что речь запоздала. Поэтому пошла в тёмную роскошную спальню, стянула с кровати тяжеленное чёрно-золотое покрывало, сгребла его в охапку, вернулась и укрыла Кайлеана. Он не пошевелился.

Я долго смотрела на него, а потом, не удержавшись (один разочек, и больше никогда!), воспользовалась случаем: тихонько провела рукой по тёмным волосам… жёсткие… наверное, правду говорят: какие волосы, такой и характер… Потом - ещё один разочек, самый-самый последний, - прикоснулась к прохладной щеке.

– Даня… - не просыпаясь, пробормотал Кайлеан.

Я вздохнула и убрала руку.

– Спокойной ночи, Ваше Высочество.

– О-о-о-о-о… - услыхала я ещё один вздох - дружный и сентиментальный, донёсся он сверху. Огоньки опять сгрудились в нижней части своей клетки.

– Вуайеристы!
– с укоризной сказала я им.
– Кино себе нашли… Вы лучше свет выключите чуть позже. Я ведь щёлкать пальцами не умею.

Наверное, так они и сделали, но в памяти этого не осталось - кажется, я тоже заснула, ещё не добравшись до кровати. Так закончился мой первый день в Эрмитании, не самый странный день, проведённый в королевстве Кайлеана.

Утром я приоткрыла глаза и в полумраке вместо белого потолка увидала над собой красновато-пурпурное облако. Не сразу стало понятно, что это такое. Некоторое время я бездумно таращилась вверх, захваченная в плен неожиданным буйством цвета. Потом, потихоньку придя в себя, из-под ресниц оглядела спальню: тёмно-фиолетовый муар стен, переливчатые узоры сливово-золотистых штор, из-за которых слабо пробивался дневной свет…

Прислушалась - было тихо.

Наверное, вымотанный Кайлеан ещё спал, значит, и мне можно было не торопиться покидать королевское ложе. Всё-таки имелось нечто привлекательное в этих необъятных просторах, где можно разлечься хоть так, хоть эдак, хоть морской звездой, и место всё равно ещё останется. Сладко потянувшись на атласных простынях, я решила подремать ещё немного. Повернулась на бок и встретилась взглядом с самой собой. И тут же заметила вчерашний пакет: он стоял на полу, прислонённый к зеркалу.