Тьма близко
Шрифт:
А горы были видны и отсюда. Теперь, когда Элис направлялась в Толгор, то есть в сторону границы, они маячили на горизонте синей стеной, стоило дороге выбраться из зарослей, где обзор закрывали деревья, как вдалеке показывался горный кряж, посередине которого возвышался высоченный остроконечный пик. Ничего путного не надумав, Охотница решила, что нужно с кем-то посоветоваться. Лучше всех подходил Килгрик.
Время было обеденное, и рыжий, конечно, оказался в трапезной – сидел в углу и неторопливо уплетал снедь, аккуратно расставленную перед ним на столе. Уезжая, Элис оставила
– Я сделал перерыв, госпожа Алисия, не беспокойся. Сюда заявлялся некий Махрин и орал так, что у меня пропал всякий аппетит. Волей-неволей пришлось прервать трапезу.
Вот тут Элис заинтересовалась так, что даже расхотелось дразнить мальчишку.
– И что же он кричал?
– На его подворье случился переполох, – важно объявил Килгрик, – лошади дружно сбесились, стали бить копытами, рваться с привязей, нескольким это удалось… в общем, сколько-то работников покалечены, один конь тоже. Пожар удалось погасить.
– Пожар? Еще и пожар случился?
– Не «еще». В суматохе кто-то что-то уронил, а кругом солома, занялось мигом. Но погасили прежде, чем огонь перекинулся дальше. Кричал, ты во всем виновата, ты ему угрожала. Ему сказали, что ты утром уехала по своим делам, и показали меня.
– И что он тебе сказал?
Килгрик пожал плечами и вернулся к прерванной трапезе.
– Что он может сказать ребенку? – пробурчал он, набив рот, – только взглянул на меня и махнул рукой. Преимущества моего возраста, видишь ли, в том, что меня ругать бесполезно. Вот тебе бы он высказал… но тебя не было.
– Та-ак… – задумчиво протянула Элис. – И с чего начался переполох у Махрина, неизвестно.
– Я хотел, госпожа Алисия, чтобы ты сделала из моих слов другой вывод.
– Какой же?
– Еще раз повторю: ребенка ругать бесполезно! Это понимают все, кроме моей госпожи.
– Разве я когда-нибудь тебя ругала? Если провинишься, покажу тебе новый фехтовальный прием, только и всего.
Килгрик вздохнул:
– Ты неисправима! Ну, когда же ты начнешь относиться ко мне как к ребенку?
– Когда мне понадобится ребенок! А сейчас мне нужен совет разумного и зрелого человека. Вот послушай…
И Элис пересказала оруженосцу все, что удалось выяснить в деревне.
– Интересно, как нашему доброму хозяину Гайвену удается спустить шкуру с твари Тьмы. И он ведь не первый раз этим занимается.
– Ты откуда знаешь? – Элис насторожилась.
– Знак серебряной луны над воротами, – важно объявил Килгрик. – Что за шкура придает свету фонаря красивый серебристый оттенок?
– А?
– Шкура не может долго продержаться, – тон оруженосца стал назидательным, – потому что плоть твари Тьмы разлагается скорее, чем любая другая. Знаю, знаю, мэтр Бейель умеет продубить ее так, что шкура не портится, но наш хозяин не владеет этим секретом. Я спрашивал прислугу – на их памяти Гайвен дважды обновлял фонарь над воротами. Дохлые селифы здесь не редкость. Странно, да?
– И на днях он получил новую шкуру в деревне. Предект ему позволил забрать… Так! Где Гайвен?
– С утра отлучился. Вскоре после твоего отъезда ушел, заявил, что у него дела. Конюх мне сказал, что он частенько так исчезает. Говорит: дела, и пропадает. И никто не знает, куда да зачем.
Элис задумалась. Сведений прибавлялось и прибавлялось, но как их увязать? В мозаике разрозненных событий по-прежнему не хватало множества фрагментов, и картинка не складывалась.
– Ладно, – решила она, окинув взглядом стол, на котором оставалось еще немало съестного. – Оставайся здесь, смотри и слушай. Если будут спрашивать Охотницу, найдешь меня наверху, в комнате. Да, и вот еще что: в разговоре можешь меня ругать как угодно. Можешь дурой обзывать, например, пусть считают, что я любопытная глупышка. И заодно покажешь, что я тебе не нравлюсь, ты недоволен госпожой, ясно? Может, тогда при тебе что-то ляпнут, когда будете меня хором честить.
Килгрик серьезно кивнул:
– Разумно. Можешь на меня положиться.
– Угу. Да, и не забудь сделать перерыв между обедом и ужином.
Элис поднялась к себе и упала на кровать. Ей необходимо было сложить воедино все части головоломки, и она думала так напряженно, что не заметила, как заснула.
Разбудил девушку стук в дверь. Уже стемнело, но за окном ночь была расцвечена сполохами. Где-то в отдалении раздавались крики, тени бродили по стенам… а в дверь колотили.
– Что? Кто? – спросонок окликнула Элис.
– Махрин пришел! – крикнул из коридора Килгрик. – Госпожу требует! С ним еще люди, работники, много! И злющие!
Элис затянула пояс с ножнами и, зевая, поплелась к двери. Килгрик был полностью одет, как будто еще не ложился.
– Ты что, так и сидел в трапезной? – спросила Элис. – По-моему, время ужина давно прошло.
– Сидел. А когда еще представится случай так спокойненько посидеть и послушать, о чем болтают слуги Гайвена? Он так и не вернулся, поэтому двое конюхов остались присмотреть за заведением, им за это приплачивают. Я и надумал дождаться хозяина вместе с ними. Ну а тут Махрин…
– Слышу.
Пока Килгрик рассказывал, они дошли к лестнице, а там вопли разъяренного торговца лошадьми уже были слышны отчетливо.
– Я этого так не спущу! – орал Махрин. – Здесь не столица! Я не позволю никому со мной так обращаться! Увидите, каково меня задевать! А-а-а, вот и она!
Это он заметил спускающуюся по ступеням Элис.
– Что случилось, почтенный Махрин? – осведомилась Элис, окидывая взглядом трапезную.
Торговец раздувался от гнева, его круглое лицо, и без того красное, сейчас пылало, он натужно дышал и отдувался. За спиной Махрина стояли четверо его работников. Одежда их была порвана и кое-где прожжена, а в руках они стискивали дубинки и вилы. Конюхи Гайвена держались поодаль, оба тоже вооружились – у одного были вилы, у другого топор. Суда по всему, они окажутся не на стороне Махрина… в общем, ничего страшного.