Тьма бывает и в полдень (сборник)
Шрифт:
– Пойдем, Гена, в номер, – довольно неприязненно сказал он. – Тебе необходимо отдохнуть!
– В ба-аню хочу! И-ик… С девочками! – закапризничал коммерсант.
«Девочки» – Наташа и Света, работавшие в бухгалтерии АО «Тюльпан», – скорчили недовольные гримаски. Им до смерти опротивела эта пьяная свинья, но отказать шефу они боялись. Вмиг лишишься работы, а другую найти сейчас весьма сложно.
– Идем, идем! Поспишь малость, а баню на вечер закажешь, – потащил приятеля внутрь здания Королев.
– Эх мор-роз, мор-р-роз! Не морозь мень-ня! – завопил во все горло бизнесмен.
Тот
18 часов 50 минут
– Как там насчет баб? – поинтересовался Дима Разумовский.
– Откуда мне знать? – пожал плечами Валерий Авдотьев.
– Проклятье! Нужно было с собой взять!
Новенькая «девятка» с сидящими в ней двумя студентами Российского государственного гуманитарного университета (в прошлом назывался историко-архивный институт) осторожно пробиралась по узкой дороге, ведущей к пансионату. Авдотьев с Разумовским имели хорошо обеспеченных родителей и в отличие от многих других студентов, перебивающихся с хлеба на квас, могли позволить себе не экономить на отдыхе. Тем не менее Разумовский выражал недовольство, поскольку не захватили «баб». Восемнадцатилетний прыщавый Дима был, что называется, «озабочен». Он беспрестанно ныл и ругался, однако более старший, опытный и не испытывающий проблем в сексуальной жизни Авдотьев оставался равнодушен к его причитаниям.
– Кажется, приехали! – с облегчением сказал Валера, тормозя во дворе пансионата.
– Какая глушь! – заскулил Разумовский. – Наверняка одни пенсионеры здесь обитают! Неужели ты не мог пригласить пару знакомых девочек или хотя бы одну?! Тебе-то хорошо, а мне…
– Перестань канючить, – беззлобно оборвал его Авдотьев. – Сперва обустроимся, а там поглядим. Может, удастся подыскать для тебя сговорчивую потаскушку…
Ночью поднялся сильный ветер, сыгравший злую шутку со всеми нашими героями. Он яростно завывал, метался по окрестностям пансионата, мечтая что-нибудь разрушить до основания или на худой конец просто сломать. Сперва ветер с ненавистью набросился на дом, но вскоре убедился в бесплодности своих попыток. Добротно выстроенное здание решительно отвергло его поползновение. Тогда он принялся подыскивать другие цели. Наконец ветру повезло. Старое трухлявое дерево на берегу реки не выдержало мощного напора, затрещало и обрушилось прямо на хилый мостик, соединявший пансионат «Лесной» с остальным цивилизованным миром. Жалобно хрустнув, мостик сломался. Удовлетворенный ветер еще немного побесновался для приличия и затих…
– Слышь, Зина, как ветер разошелся? – толкнул в бок господин Зубов свою жену.
– Не мешай спать! – проворчала женщина, отворачиваясь к стене.
Глава 3
Воскресенье, 8 октября 1995 г.
Пансионат «Лесной».
Первый день полнолуния. 3 часа утра
– Здорово, дружок! – сказал кривобокий горбатый карлик, протягивая Черкасову когтистую лапу. – Я давно ждал этого момента.
Алексей Романович испуганно попятился. Они находились в просторной полутемной комнате без окон и без дверей. Из развешанных по стенам светильников струился голубоватый свет. Пол под ногами был вязким, как липучка, и невыразимо холодным. Смертный холод, просачиваясь через подошвы ботинок, проникал в тело Черкасова и медленно, но верно подбирался к сердцу. Алексея Романовича колотил озноб, руки дрожали. Он хотел заорать во весь голос, но крик застрял в горле.
– Ты, гляжу, мне не рад? – нахмурился карлик. – А напрасно! Начинается полнолуние, да не простое, а особое. Такое бывает раз в девятнадцать лет! Самое подходящее для нас время, а ты теперь наш человек!
– Не-е-ет! – внезапно обретя дар речи, завопил Алексей Романович. – Не хочу!
Карлик не на шутку рассердился. Изо рта показались кривые желтые клыки. Глаза загорелись рубиновым огнем. С кончиков пальцев закапала зеленая слизь.
– Не пытайся сопротивляться! – прорычал уродец. – Все равно никуда не денешься!
– Кто вы такие? – простонал Черкасов.
– Сам знаешь! – ухмыльнулся карлик и исчез.
На месте, где он стоял, появился, оплывая кровью, расчлененный человеческий труп.
Захлебываясь рыданиями, Алексей Романович бросился бежать, не разбирая дороги, с размаху врезался в стену и… проснулся. Он действительно стоял возле стены, но не в таинственной комнате, а у себя в номере, в пансионате «Лесной». Из разбитого носа сочилась кровь. Ушибленная голова гудела. За окном висела непроглядная тьма.
– Какого черта? – пробормотал Черкасов, усаживаясь на кровать, зажигая торшер и шаря рукой по журнальному столику в поисках сигарет. Внезапно он заметил, что полностью одет.
– Мама моя, – всхлипнул коммерсант. – Неужели я стал лунатиком?!
Он с трудом поднялся на ватные ноги, побродил взад-вперед по комнате, подошел к зеркалу проверить, нет ли шишки на лбу, и ужаснулся. Оттуда на него смотрело совершенно чужое лицо. Нет! Даже не лицо, а рожа! Кривая, дегенеративная, страшная.
– Приветик! – хихикнула рожа. – Хочешь, поцелую? – Из зеркала вылезли длинные слюнявые губы и потянулись к Черкасову.
Тот отпрянул, поскользнулся, ударился затылком об угол шкафа и потерял сознание…
Тот же день. Пансионат «Лесной».
5 часов утра
– Чего не спишь? – вяло спросил Осипов Леонтьева.
Степану приспичило в туалет по-маленькому. Он кое-как поднялся, побрел к туалету и неожиданно наткнулся на Глеба, сидевшего на стуле возле окна. Судя по доверху заполненной окурками пепельнице, Леонтьев бодрствовал давно. Сквозь приоткрытую форточку в прокуренную комнату вливалась струя прохладного воздуха. Глеб не ответил, и Степан протопал куда собирался. Сделав свои дела, он вернулся обратно и присел рядом с товарищем. Спать почему-то расхотелось.
– Так почему не спишь? – повторил Осипов прежний вопрос.
– Полнолуние начинается, – неохотно объяснил Леонтьев, – мерзкое время. Я всегда в полнолуние бессонницей страдаю. А это особенное!
– С какой стати? – удивился Степан.
– Видишь ли, полнолуние испокон веков считается периодом разгула нечистой силы. Черти веселятся, ведьмы устраивают шабаши… Но такое, как теперь, бывает один раз в девятнадцать лет. Тогда нечисть особенно активизируется…
– Чушь собачья, – убежденно отрезал Осипов, – начитался всякой белиберды!