Тьма, — и больше ничего
Шрифт:
— Том весьма неглуп, но учиться ему было лень. Особого рвения добиться чего-то на этом поприще в нем не ощущалось. Однако когда из-за учебы под угрозой оказывались его спортивные достижения, он начинал паниковать. А к кому обратиться за помощью?
— К вам! — воскликнул Элвид. — Мистер Добросовестный Ученик и настоящий друг! И вы брали над ним шефство, да? Наверное, и контрольные за него писали? Делая на всякий случай ошибки в тех словах, где их привыкли видеть учителя Тома?
— Виновен по всем пунктам. Говоря по правде, в старших классах, когда Тома награждали
— Тяжко.
— А знаете, что оказалось еще более тяжко? У меня была девчонка. Красивая. Ее звали Норма Уиттен. Темно-каштановые волосы, карие глаза, кожа гладкая, высокие скулы…
— Грудь — загляденье…
— Да-да, точно. Но дело даже не в сексе…
— Не думаю, что до него вам не было дела…
— …я любил эту девушку. И знаете, что сделал Том?
— Увел ее у вас?! — возмущенно воскликнул Элвид.
— Совершенно верно. Подошли ко мне вдвоем и, типа, чистосердечно признались.
— Как достойно!
— Сказали, что это выше их сил.
— Сказали, что любят друг друга. Л-Ю-Б-Я-Т.
— Да. Что их влечет друг к другу и они ничего не могут с этим поделать — силы природы и все такое.
— Дайте-ка угадаю — он ее трахнул.
— Ну, разумеется. — Потупив взор, Стритер вновь принялся разглядывать свои ботинки, вспоминая одну юбочку, которую в старших классах носила Норма, едва прикрывавшую ее трусики. Было это почти тридцать лет назад, но порой Стритер воспроизводил картинку в памяти, когда они с Джанет занимались любовью. До секса у них с Нормой дело не дошло — ничего «такого» Норма не позволяла. Однако Тому она почему-то уступила — и не исключено, что с первого же раза.
— Она забеременела, и он ее бросил?
— Нет, — со вздохом сказал Стритер. — Он на ней женился.
— Но вскоре развелся! Небось еще и поколотил эту дурочку?
— Хуже. Они все еще женаты. У них трое детей. А гуляя вместе в Бэсси-парке, они держатся за руки.
— Самая дурацкая из всех историй, что я когда-либо слышал. Хуже не придумаешь. Правда… — Элвид бросил проницательный взгляд на Стритера из-под мохнатых бровей. — Правда, только если вы сами не угодили в бессмысленный брак без любви, точно в ледяную глыбу.
— Нет-нет, это совсем не так, — возразил Стритер, удивленный таким поворотом разговора. — Я очень люблю Джанет, а она любит меня. Достаточно вспомнить, с какой необыкновенной стойкостью она переживает рядом со мной эти тяжелые месяцы моей болезни. Если во вселенной и существует то, что зовется гармонией, — нам с Томом повезло со спутницами жизни. Несомненно. И все же…
— Все же? — Элвид взглянул на него с нетерпеливым ожиданием.
Стритер вдруг понял, что впивается ногтями себе в ладони. Но вместо того чтобы расслабить руки, он надавил еще сильнее. Настолько сильно, что почувствовал, как побежала кровь.
— И все же гаденыш украл ее у меня! — Это терзало его долгие годы, и он с удовольствием выкрикнул наболевшее.
— Конечно, украл. А
Стритер не ответил. Он тяжело дышал, словно пробежал ярдов пятьдесят или только что выбрался из уличной потасовки. На его прежде бледных щеках заалели маленькие пятнышки.
— Это все? — поинтересовался Элвид тоном участливого пастыря.
— Нет.
— Выкладывайте до конца. Проткните же наконец свой гнойник.
— Он — миллионер. Не должен был им стать, но стал. В конце восьмидесятых — вскоре после наводнения, которое едва не смыло этот город начисто, — он решил создать мусорный завод. Правда, обозвал его «Предприятие по удалению и переработке отходов города Дерри» — так, понимаете ли, благозвучнее.
— Гигиеничнее.
— Он пришел ко мне за ссудой, и хотя в банке проект всем показался неубедительным, я все же протолкнул его. И знаете зачем, Элвид?
— Разумеется! Вы же его друг!
— Вторая попытка.
— Потому что вы хотели, чтобы он прогорел и разорился.
— Именно. Он вбухал все свои сбережения в четыре мусоровоза и заложил дом, чтобы приобрести кусок земли неподалеку от железнодорожной ветки. Под свалку. Наподобие гангстеров из Нью-Джерси, которые так отмывали свои наркодоходы, а заодно и закапывали трупы. Я счел это безумием и просто не мог дождаться одобрения ссуды. А он до сих пор по-братски благодарен мне за помощь. Не устает всем рассказывать, как я, рискуя должностью, горой встал на его защиту. «Дэйв подставил мне плечо, как в старших классах», — говорит он. А знаете, как потом местные дети обозвали эту свалку?
— Нет. И как же?
— Гора-Помойка! Она выросла до невероятных размеров! Не удивлюсь, если в ней радиоактивные отходы! Хоть она покрыта дерном, везде знаки «ЗАПРЕТНАЯ ЗОНА», а под зеленой травкой крысы наверняка уже построили себе Манхэттен! Кстати, крысы и сами небось радиоактивные!
Он замолчал, понимая, что монолог звучал нелепо, но это его не слишком волновало. Элвид был безумен, и вдруг — вот ужас! — Стритер тоже превратился в безумца! По крайней мере когда речь зашла о его старом приятеле. Да еще…
In cancer veritas, [65] подумал Стритер.
— Давайте-ка подытожим. — Элвид принялся подсчитывать, загибая пальцы, которые были вовсе не длинными, а коротенькими, пухлыми и выглядели безобидно, как и он сам. — Том выигрывал внешне даже в детстве. О таких атлетических данных, как у него, вы могли только мечтать. Девушка, сидевшая у вас в машине, скромно поджав хорошенькие ножки, вдруг неожиданно раздвинула их для Тома. Он на ней взял да и женился. Они все еще любят друг друга. И с детишками, полагаю, у них все в порядке?
65
In cancer veritas — истина в раке (лат.).