Тьма над Петроградом
Шрифт:
– Я не совсем понял, – прервал ее Борис. – Во-первых, я видел, что входная дверь с улицы заколочена. И вообще, почему все жильцы ходят через черный ход, если существует парадный?
– Ах, Борис, это такие вульгарные люди! – вздохнула Полина. – Они устроили общее собрание жильцов и на нем постановили не пользоваться парадным входом…
– Но почему?
– Во-первых, чтобы не мыть лестницу.
– Но разве у вас нет дворника?
– Дворник-то есть, но он теперь не моет лестницы.
– А что же он делает?
– Ну, Борис! – Полина томно потянулась. – Вы как с луны свалились! Дворники сейчас посещают собрания, изучают марксизм-ленинизм и
– А кто же моет лестницы?
– Жильцы, конечно! Но им этого делать не хочется, поэтому они и постановили не пользоваться парадным. Кроме того, комиссии по уплотнению… не всякая комиссия сможет подняться по черной лестнице, а которые и смогут – подумают, что мы и так живем в ужасных условиях и уплотнять нас ни к чему… а Вольдемар – приличный человек, партиец, не будет же он пользоваться черным ходом! Это даже как-то неприлично в его положении! В общем, он потребовал у квартирного уполномоченного товарища Сундукова ключ от парадной двери в квартиру, Сундуков не посмел ему отказать, ведь все знают, где служит Вольдемар… короче, этот ключ передали вашей тетушке… Звонок давно сломан, а если бы и работал, все равно им нельзя пользоваться – тогда жильцы узнают, что мой гость пользуется парадным подъездом, и меня будут обсуждать на общем собрании и заставят мыть лестницу!
– Но я своими глазами видел, что дверь внизу заколочена, как же он попадает в подъезд?
– Борис, не всегда верьте своим глазам! Это только видимость, доски легко отходят!
– Надо же! – Ордынцев повернулся к Полине и сообщил: – А ваш ночник вполне исправен. В нем просто перегорела лампочка. Замените ее – и все будет в порядке!
– О, спасибо, Борис! Я вам так признательна, так признательна! – Полина схватила его руку и прижала ее к своей бурно вздымающейся груди. – Слышите, как бьется мое благодарное сердце?
Борис мягко отобрал у нее руку и отступил на безопасное расстояние.
– Кстати, Борис, – продолжила Полина, кажется, не слишком расстроившись, – удовлетворите мое любопытство. Неужели Меланья Захаровна действительно ваша тетушка? Нет, я не хочу о ней сказать ничего плохого, но вы с ней такие разные люди! Вы – тонкий, образованный человек, любитель театра, разбираетесь в электрических приборах, а она – простая деревенская женщина…
Борис решил рискнуть. Повернувшись к Полине и взглянув на нее своим «коронным» взглядом, который, он знал, действует на таких женщин, как Полина неотразимо, воскликнул:
– Я вижу, Полли, что вы прекрасно разбираетесь в людях! Вы буквально видите их насквозь! Да, я не племянник Меланьи Захаровны! Я – племянник Павла Аристарховича! Знали ли вы моего дядю?
– Еще бы! – Полина снова бурно вздохнула. – Славный старик! Почти все, что вы видите в моей комнате…
Тут она поняла, что сказала лишнее, и прикусила язык. Однако слово не воробей, вылетит – не поймаешь. Борис схватил Полину за руку, прижал эту руку к своим губам и взмолился:
– Полли, дорогая моя! Прошу вас, как друга! Если вы знаете что-то про моего бедного дядю – скажите мне!
Полина немного помялась, более для видимости, но Борис был так убедителен, никак не хотел отпускать ее руку и целовал уже не только кисть, но и выше, так что она в конце концов выложила все, что знала.
Знала же она следующее.
Павел Аристархович действительно некоторое время прожил в каморке у Меланьи Захаровны. К несчастью, квартирный уполномоченный Сундуков постоянно находится в творческом поиске. Он всеми правдами и неправдами пытается увеличить свою жилплощадь. Последний год выдался у него удачным: ему удалось посадить двоих соседей по квартире и захватить их комнаты. Однако все прочие оказались ему не по зубам: у Полины имелся покровитель в лице несокрушимого чекиста Вольдемара, у Кольки Евтюхова родной брат крупный комиссар, Мармышкины имеют безупречное рабоче-крестьянское происхождение, да, кроме того, их слишком много – всех пересажать никакого терпения не хватит. Так, перебрав всех обитателей квартиры, Сундуков понял, что единственный безопасный человек – Меланья Захаровна. Тем более что в каморке у нее обитал очень подозрительный старик, у которого буквально на лбу крупными буквами было написано дворянское происхождение. Конечно, комнатка у Меланьи маленькая, но курочка клюет по зернышку, и даже такая маленькая конурка сгодится под кладовку.
Короче, Сундуков донес в ГПУ, что Меланья Захаровна прячет у себя подозрительного родственника.
Павла Аристарховича арестовали, но Меланья оказалась ему вовсе не родственницей, и легко доказала свое пролетарское происхождение, так что Сундуков остался с носом, да еще и Колька Евтюхов по пьяному делу насовал ему как-то плюх из-за Ртищева, поскольку старикан, по его словам, был занятный и вырезал иногда интересные портреты из черной бумаги, силуэт самого Кольки вырезал очень похоже.
Ртищева какое-то время продержали в камере и уже хотели судить по своевременно подвернувшемуся делу о контрреволюционном заговоре, но тот во время очередного допроса увидел на стене у следователя какую-то картинку. Картинка была невзрачная – какая-то старая тетка в чепце, – но Павел Аристархович прямо затрясся и сказал, что это работа знаменитого художника Рембрандта и стоит немереных денег.
Следователь про Рембрандта не слышал, но деньгами сильно заинтересовался. Сперва он старику не поверил, но картинку на всякий случай снял со стенки и показал одному знакомому спекулянту. Спекулянт посоветовался с каким-то другом и заплатил следователю за картинку такие деньги, что тот прямо обомлел.
После этого Павла Аристарховича стали возить на все обыски и задержания, где могли оказаться художественные ценности. Его перевели в отдельную камеру, назначили ему полуторный паек – чтобы, не дай Бог, такой ценный кадр не помер от недоедания. По делу о контрреволюционном заговоре его, разумеется, оправдали, но выпускать на свободу не собирались, на всю катушку используя блестящие познания Ртищева.
– Вот и мою обстановку Павел Аристархович по просьбе Вольдемара подобрал, – в некотором смущении сообщила Полина. – Это все дворцовые вещи, очень ценные…
Вещи в комнате бывшей актрисы были самые пошлые, третьеразрядные, явно попавшие сюда из приемной небогатого дантиста, но чрезвычайно подходили самой хозяйке, так что Борис в очередной раз оценил тонкий вкус Павла Аристарховича.
Оставалась только одна проблема, но проблема чрезвычайно серьезная – как вытащить Ртищева из тюрьмы ГПУ?
Борис поблагодарил Полину за гостеприимство и сказал, что очень, просто очень ей благодарен за все и хотел бы продолжать приятное знакомство, но ведь дама несвободна. Полина, смотревшая алчным взором на красивого молодого человека с очень приличными манерами, вспомнила про своего чекиста и решила, что в такое суровое время грех менять шило на мыло. Они простились дружески, Борис на прощание даже поцеловал Полли в полное плечо.