Тьма над Петроградом
Шрифт:
– Знаю я его… – Хорь обернулся к окружающим: – Честный фраер, мы с ним на одной шконке парились, вместе от кума ломанулись! – Он снова повернулся к Борису и продолжил: – Чего сюда-то заявился – тут урки лихие, им человека зарыть ничего не стоит!
– Дело у меня есть, – ответил Борис. – Человека одного из ГПУ вытащить надо…
– Ух ты, какой шустрый! – проговорил Миколка, от удивления перейдя на человеческий язык. – Вишь ли, человека ему вытащить надо! Мы с этими архангелами в кожанках по разным улицам ходим, чтобы лишний раз не сталкиваться! А тут
– Не волнуйтесь, господа урки, я о вас не такого плохого мнения! – произнес в ответ Борис. – Мое предложение для вас очень даже выгодное, и опасности, считай, никакой. Потому как ГПУ, конечно, оно и есть ГПУ, и дела с ним иметь опасно, только в моем случае имеет место личный шкурный интерес одного сотрудника, и я уже придумал, как можно это дело обделать, к большой вашей пользе…
Глаза Миколки заблестели.
– Об чем идет речь? – спросил он деловым тоном. – Гоп-стоп, или сухая кидка, или фармазонка?
– Нельзя ли по-русски? – взмолился Борис. – Я на вашем наречии ни слова не понимаю!
– Ха! – выдохнул Миколка. – Дикий человек! Как это будет по-вашему… Ограбление? Кража со взломом? Мошенничество?
– Налет.
На мгновение в подземелье наступила тишина.
– Ну, если этому фраеру нужен налет, – проговорил наконец Миколка, – будет ему налет. А где налет – там Семен Степанович. Без него такие дела не делаются.
– Сенька Филимонов? – подал голос Рубель, тот карманник, который привел на малину Ордынцева и Саенко.
– Он самый! – подтвердил Миколка. – Без него в таком деле не обойтись. Урки, кто последний видел Семена Степановича?
Из уголовной толпы выкатился как колобок толстенький карлик с рыжей бороденкой на круглом румяном лице. Остановившись перед Миколкой, карлик встал по стойке «смирно» и доложил:
– Час назад он со своими чижиками в «Культурном уголке» разговаривал!
– Ну, Шарик Иваныч, ты и проводи нашего гостя в «Культурный уголок», – распорядился Миколка. – И скажи, что я просил Семена Степаныча с ним по-людски поботать. Может, и сговорятся.
Через полчаса Ордынцев и Саенко шли по Третьей линии Васильевского острова, едва поспевая за шустрым карликом, который колобком катился перед ними, вполне оправдывая свое прозвище. Прохожие, извозчики и автомобили терялись в особенном, густом и промозглом, василеостровском тумане.
– Ну, вот он, «Культурный уголок»! – сообщил Шарик Иванович, остановившись перед неказистой дверью, ведущей в полуподвальное помещение.
Карлик скатился вниз по ступенькам, толкнул дверь. Борис и Саенко следом за ним вошли в пивную.
Это заведение старалось соответствовать своему выразительному названию: на маленьких оконцах, через которые можно было видеть только ноги прохожих, висели вышитые гладью занавески, на стенах – нарядные рушники. Правда, все это не отличалось чистотой, и нетрудно было догадаться, что об эти рушники и занавески некультурные посетители не раз вытирали грязные руки, а может быть, кто-то не постеснялся в них и высморкаться.
Публика в пивной совершенно не соответствовала этому культурному направлению, она была шумная и разномастная – были здесь и ломовые извозчики в толстых ватных фуфайках, и кустари в замызганных фартуках, на минутку оторвавшиеся от своего промысла, чтобы промочить горло, да и застрявшие в пивной на целый день, и портные-латалы, по привычке скрючившиеся над грязным столом, как будто над своим вечным шитьем, и подозрительные типы с воровато бегающими глазами и слишком чистыми руками…
К одному из таких субъектов и подкатился проворный карлик.
– Здорово шамал, Турман! – проговорил он, сверкнув глазами.
– Здоров, Шарик Иваныч! – отозвался тот. – По толку прикатил или так – пивка хлебнуть?
– По толку! Ты Семена Степаныча не видал? Вроде он здесь был со своими мальцами…
– Был, был! – подтвердил Турман. – Кола два назад отчалил, пошли на пересадку. Не иначе как в «Эдельвейс» перекантовались…
– С пересадками сегодня Семен Степаныч пьет! – уважительно пояснил карлик для Ордынцева, направляясь к выходу из «Культурного уголка».
– Это что значит? – поинтересовался Борис.
– Это значит, из одной пивной в другую перебираются. Здесь по паре пива выпьют, потом в «Эдельвейс» на Первой линии, а оттуда уже на Петербургскую сторону рукой подать, в «Маньчжурию»… это у них сегодня такая фантазия случилась, а так-то они чаще в ресторане приличном гуляют…
– Эй, Шарик Иваныч! – окликнул карлика Турман. – Этот кент с тобой, что ли?
– Известное дело, – подтвердил Шарик и подозрительно уставился на Турмана: – А что? Не позволил ли ты чего лишнего? Имей в виду – Миколка будет недоволен!
– Прощения просим. – Турман смущенно потупился. – Я же не знавши… меня никто не предупредивши… вижу – фраер зашел, ну, думаю, карась как карась…
– Что случилось? – забеспокоился Борис.
– А то случилось, что рот разевать не надо, когда по таким местам шляешься! – нравоучительно проговорил Саенко. – Не иначе как обчистил вас этот мазурик!
– Прощения просим! – повторил Турман и протянул Борису его часы. – Дружок ваш правильно говорит – народ нынче вороватый пошел, так что зевать в общественных местах не рекомендуется. Может через это неприятность произойти…
– Ох и подлый же народ эти мазурики! – ворчал Саенко, поспешая за карликом к следующей пивной. – А ты-то, Борис Андреич, тоже хорош! Разинул варежку, будто в церкви! Само собой, мазурик этот не поленился! Вот, к примеру, у меня он ни в жисть ничего бы не позаимствовал, потому как я ворон не считаю, за вещичками своими приглядываю, особливо в таких местах…
Он сунул руку в карман и вдруг остановился как вкопанный.
– Ты чего, Пантелей Григорьевич? – покосился на него Борис. – Прострел, что ли, тебя хватил? Или забыл чего?