Тьма в бутылке
Шрифт:
Разве это не только что произошло? Ощущение вихря, и выродок, приближающийся к ней в темноте. Кажется, так?
Ее укололи в руку. Это реальность или только ее воображение?
Вдруг она ощутила, как кровь хлынула в голову. Как разум сконцентрировался и мысли преобразовали хаос в порядок. Но она не желала такого порядка.
Наконец она осознала. Он! Мужчина! Она смутно его помнила. У нее перехватило дыхание. Почувствовала, как пульсирует горло и как потребность откашляться вызвала приступ удушья.
— Исабель, успокойтесь, —
«Да! — говорило все ее тело. — Сожми руку в ответ, Исабель. Покажи, что ты жива, что ты еще здесь».
— Вы получили тяжелые травмы, Исабель. Вы находитесь в реанимации Королевской больницы. Вы понимаете, что я говорю?
Она задержала дыхание и изо всех сил постаралась кивнуть. Осуществить малейшее движение. Просто чтобы дать о себе знать.
— Хорошо, Исабель. Мы видим. — Ей вновь сжали руку.
— Мы зафиксировали ваше тело, так что у вас не получится двигаться, если вы попробуете. У вас множественные переломы, но вы поправитесь. Прямо сейчас мы очень заняты, но когда у персонала будет чуть посвободнее со временем, к вам придет медсестра и подготовит вас к переводу в другое отделение. Исабель, вы понимаете меня?
Она слегка дернула шейными мышцами.
— Хорошо. Мы понимаем, что сейчас вам сложно общаться, но спустя некоторое время вы вновь сможете говорить. У вас повреждения челюсти, поэтому мы на всякий случай зафиксировали ее.
Теперь Исабель почувствовала, что что-то сдавливало ей голову. К бедрам были прикреплены какие-то мешки, словно ее закопали в песок. Она попыталась открыть глаза, но они не слушались ее.
— По вашим бровям я вижу, что вы пытаетесь открыть глаза, Исабель, но нам пришлось надеть вам повязку. У вас в глазах было очень много осколков стекла. Но вы сможете видеть — через пару недель солнце вновь будет светить для вас.
Через пару недель! Что же все-таки стряслось? Откуда взялся этот хруст в сопротивляющемся любому движению теле? Почему сейчас она ничего не может?
«Давай же, Исабель, — расползался шепот по ее телу. — Какой ужас произошел? Что именно случилось? Мужчина, да. А конкретнее?»
И тут она подумала, что реальность — это очень много разных вещей сразу. Возлюбленный, который у нее так и не появился, но жил у нее в мечтах. Канат, прикрепленный к потолку спортзала, до конца которого она так и не смогла доползти. А кроме того, реальность была и тем, что еще не произошло. И еще давление в висках. Такое конкретное ощущение.
Исабель медленно вдохнула и вняла всем этим раздражителям, которые все вместе складывались в ее сознание. Сначала появился дискомфорт, затем беспокойство и, наконец, трепет, вместе с которым в ее сбивчивый ход мыслей вошли отдельные лица, звуки и слова.
Она опять обратила внимание на рефлекторный вздох,
Дети.
Мужчина, он же похититель.
И Рахиль.
— Хм-м-н-н-н, — услышала она изданный ею же самою звук, раздавшийся из-за стиснутых зубов.
— Да, Исабель!
Она почувствовала, как рука разжалась и теплый поток воздуха скользнул по лицу.
— Что вы сказали? — Лицо склонилось совсем близко.
— А-а-э-э-х.
— Кто-нибудь понимает, что она говорит? — спросило какое-то лицо, слегка отдалившись.
— А-а-р-г-ль.
— Вы говорите про Рахиль?
Она издала краткий звук. Да, именно.
— Так вы называете женщину, с которой вместе вы к нам поступили?
Опять тот же краткий звук.
— Рахиль жива, Исабель! Она лежит рядом с вами, — произнес другой голос откуда-то от изножья. — Она пострадала сильнее вас. Намного сильнее. Не знаю, справится ли, но сейчас она жива, и кажется, у нее сильный организм. Мы надеемся на лучшее.
Прошел один час или одна минута, а может, и целый день с того момента, как к ней приходили, настолько эластичным стало для нее время.
Рядом тихо работала медицинская аппаратура и едва слышно билось ее собственное сердце. Под собой она ощущала какую-то сырость, в комнате было тепло. Возможно, именно то, что ей кололи, вызывало ее странное самочувствие. А может, причина заключалась в ней самой.
В коридоре гремели каталки, раздавались какие-то голоса.
Исабель понятия не имела, время обеда сейчас или глубокая ночь.
Она издала бурчащий звук, но ничего не произошло. Тогда сосредоточилась на интервалах между ударами сердца и пульсированием в среднем пальце, на который был надет какой-то напальчник. Исчислялись эти интервалы секундами или миллисекундами, она не понимала.
Но одну вещь она знала точно. Звуковой сигнал, издаваемый аппаратом, транслирующим биение сердца, был подключен не к ней, это ясно. С ударами ее сердца звуки не совпадали. Для понимания этого ее сознания хватало.
Мгновение Исабель лежала, затаив дыхание. Один из аппаратов издавал короткие звуковые сигналы. Бип, бип. Другой издавал звук, похожий на тихое хлюпанье. Свист внезапно прерывался, после чего как будто следовало преодоление воздушного давления, как при закрывании автобусной двери.
Она слышала этот звук и раньше. В течение бесконечных часов, проведенных у постели матери, пока не отключили искусственное дыхание и не оставили ее с миром.
Значит, пациент, с которым она делила палату, не мог дышать самостоятельно.
И пациентом являлась Рахиль. Разве не так ей сказали?
Она очень хотела перевернуться. Открыть глаза и преодолеть тьму. Посмотреть на человека, борющегося за свою жизнь.
«Рахиль, — сказала бы она, если бы могла. — Рахиль, мы справимся», — добавила бы она, сама не веря своим словам.