Тьма в бутылке
Шрифт:
В этом он абсолютно не сомневался.
Теперь он отправится к эллингу и проверит, что дети в более-менее нормальном состоянии, а утром, когда произойдет обмен, он снова приедет сюда и убьет девочку. Парня он накачает хлороформом и в ночь на вторник выкинет на поле неподалеку от Фредерикса.
Он проинструктирует Самуэля, что тот должен сказать родителям, чтобы они знали, что именно им всегда будет необходимо иметь в виду. Что убийца его сестры имеет сообщников и постоянно будет в курсе, где находится семья. Что у них достаточно детей для того, чтобы он поступил
Всякий раз это действовало. У семей была их вера, в которой они искали утешения и в нее погружались с головой. Мертвых детей оплакивали, а живых оберегали. История об испытаниях Иова служила им якорем.
А в кругу знакомых объяснение исчезновению ребенка сводилось к изгнанию. В данном конкретном случае в такое объяснение было несложно поверить, ибо Магдалена была особенной и чересчур уж блестящей, а в их кругу это не считалось преимуществом. Родители скажут, что ее взяла на воспитание другая семья. Тогда община не будет сильно беспокоиться, и он будет в безопасности.
Он улыбнулся про себя.
Вот и еще на единичку меньше станет число тех, кто ставит Бога превыше человека и отравляет мир.
Крах семьи священника случился зимним днем, всего через несколько месяцев после пятнадцатилетия сына. В предшествующие месяцы с его телом начало происходить что-то странное, необъяснимое. Его начали преследовать греховные мысли, о которых предупреждала община. Случайно он увидел женщину в узкой юбке, которая за чем-то наклонилась, и тем же вечером при воспоминании об этом у него произошло первое в жизни семяизвержение.
Он обнаружил, как пятна пота стали молниеносно расползаться под мышками, а голос распространился во всех направлениях сразу. Шейные мышцы напряглись, волосы затопорщились по всему телу, темные и жесткие.
Он вдруг ощутил себя кротовьей норой, вздыбившейся посреди гладкого поля.
Только сильно постаравшись, он слабо узнавал себя в тех мальчиках общины, которые подверглись подобной трансформации раньше его, однако не догадывался, в чем дело. Ни в коем случае это не являлось темой, которую можно было затрагивать в доме, обозначаемом отцом как «богоизбранный».
В течение трех лет отец и мать обращались к нему, только когда была крайняя необходимость. Они не обращали внимания на его старания, никогда не замечали, когда он выкладывался в полную силу во время общих молитв. Для них он был лишь отражением Сатаны по имени Чаплин, вот и все. Чем он занимался и что придумывал, не имело значения.
И община провозгласила его иным, одержимым и собиралась на молитвы о том, чтобы остальные дети не последовали его примеру.
Лишь Ева оставалась в стороне. Его младшая сестренка, которая от случая к случаю предавала его и под давлением отца докладывала, как он клеветал на собственных родителей и насколько
После этого священник взял на себя вторую миссию — сломать сына. Бесконечные приказы без какой-либо цели. Ежедневная порция издевательств и брани, побои и психологический террор на десерт.
Поначалу в общине нашлось несколько человек, у которых он находил утешение, но затем и этому пришел конец. В тех кругах гнев и проклятия Бога сгущались над людским милосердием, и в подобной тени набожный человек выигрывает как перед лицом Бога, так и перед своим собственным.
Они повернулись к нему спиной и решили не вмешиваться. В конце концов, ему ничего не осталось, как подставить вторую щеку.
В точности как предписывала Библия.
И в сердцевине этого дома теней, где нельзя было даже дышать, их с Евой связь медленно зачахла. Сколько раз она забывала попросить у него прощения? А он, в свою очередь, сколько раз оставался к ней глух?
В итоге у него не осталось больше и сестры, а в тот зимний день все совсем испортилось.
— Твой голос похож на поросячий визг, — заявил отец перед тем, как они уселись за обеденный стол. — Да ты и выглядишь не лучше. Как свинья. Только посмотри в зеркало, какой ты безобразный и неотесанный. Принюхайся своим уродливым рылом, и ты обнаружишь, как сильно от тебя воняет. Иди и отмойся хорошенько, скверное ты существо.
Именно так начинались унижения и приказания. Вот так коварно. Небольшими порциями. Планомерной вереницей. Такие мелочи, как приказ пойти помыться, постепенно разрастались до неимоверных размеров, и вскоре все стало предсказуемым. Завершив свою тираду, отец наверняка потребует отмыть все стены в комнате, чтобы избавиться от вони.
Почему бы сразу не перейти к сути?
— Я выскребу свои стены дочиста хоть щелоком, еще прежде чем ты закончишь раздавать свои сумасшедшие указания, понятно? Но все-таки чисти их сам, старый пень, — кричал он.
Тут отец начинал потеть, и в диалог вмешивалась матушка. Кто он вообще такой, чтобы подобным образом разговаривать с отцом?
Она попытается толкнуть его в угол, он хорошо знал ее. Станет орать, чтобы он убирался из их жизни, пока он, наконец сытый по горло всем этим абсурдом, не хлопнет дверью и не пропадет на полночи. Подобную тактику она часто применяла весьма удачно, когда ситуация накалялась, но теперь у нее ничего не выйдет.
Он ощутил, как напряглось его обновленное тело. Как участился пульс в шейной артерии и потеплели мышцы. Если отец подойдет со своими стиснутыми кулаками слишком близко, пускай почувствует его в деле.
— Исчадие ада, оставь меня в покое, — предупредил он. — Я ненавижу тебя, как чуму. Чтоб подохнуть тебе от кровохаркания, потаскун несчастный. Держись от меня подальше.
Видеть лицемерного человека, являвшегося их отцом, который столкнулся с потоком слов, подаренных человечеству дьяволом, оказалось для Евы чересчур. Робкая фиалка в переднике, погрязшая во всевозможных повседневных заботах, подпрыгнула и затрясла его изо всех сил. Пускай не разрушает их жизнь дальше, он уже и так достаточно натворил, орала она своему брату, пока мать пыталась расцепить их, а отец подскочил к шкафу под раковиной и выхватил оттуда пару бутылок.