Тьма века сего
Шрифт:
— Или ее нет вовсе, — продолжил Курт и, подумав, вздохнул: — И это, боюсь, наш случай.
— А если просто взять его за грудки и прямо спросить, кто такой? — задумчиво предположил Мартин. — В конце концов, что мы теряем? О том, что мы подозреваем во всех смертных грехах каждого из их братии, включая его самого, он не просто догадывается, а знает доподлинно, посему вопросу не удивится, и мы его не спугнем. Соврет? Даже не сомневаюсь, наверняка соврет, но мы, быть может, сумеем что-то вычленить из его вранья: на моей памяти еще никому не удавалось солгать так, чтобы в его лжи не было ни granum‘а правды.
— Не возражаю, — кивнул Курт и, подумав, придвинул к себе схему и пустой лист. — Дай-ка скопирую,
— Отлично, — одобрил Мартин и после короткой заминки добавил: — Заодно сможешь навестить графа Грайерца. В твое отсутствие являлся посыльный от него: граф хотел бы, если это не слишком затруднит майстера Гессе, разделить с майстером Гессе трапезу, и своим согласием майстер Гессе очень обяжет, хотя, разумеется, граф ни в коей мере не хочет обременять майстера Гессе и отвлекать от расследования.
— Как это мило с его стороны, — заметил Курт безучастно, вычерчивая фигуры на пустом листе. — Стало быть, я встречу полное понимание, если откажусь.
— Напрасно, — подал голос фон Вегерхоф, на мгновение отведя взгляд от книги, и он вздохнул:
— Знаю… Но сегодня мне не до него. Разве что нагрянуть к нему на ужин…
— Полагаю, граф тебя радушно встретит хоть посреди ночи, — серьезно заметил Мартин. — По городу с тобой идти?
— Сам решай, — пожал плечами Курт, аккуратно выводя «Предел» в начерченном прямоугольнике. — Не знаешь, чем пока заняться — идем, вдруг что-то из увиденного или услышанного наведет на мысль. Есть куда приложить силы еще — действуй. Я тут тебе не указ, расследование это — твое, тебе и вожжи в руки.
— Тогда я хотел бы внести еще одно предложение, — кивнул Мартин, и Курт поднял взгляд от листов перед собою, глядя на него выжидающе. — Предел как таковой и минотавр… Мы не знаем, связаны ли эти два явления, и если да — то как, напрямую или косвенно. Я бы предложил не развеивать силы и поделить, если так можно выразиться, расследование пополам: искать истоки и причины самого Предела буду я, а след минотавра — вы. Тем паче, что Александер здесь именно из-за него, а вы уже работали вместе. Шаг за шагом будем двигаться каждый по своей линии, и убежден, что рано или поздно мы сойдемся в одной точке. Или в близких, на худой конец. Разумеется, не стоит пренебрегать уликами или сведениями, если они будут касаться «не своей» части расследования, но…
— Не возражаю. На мой взгляд, разумное разделение… К чему отнесем визит к господину графу?
— К дипломатии, — многозначительно отозвался фон Вегерхоф. — Сим я намекаю, что вести себя в гостях кое-кому стоит поучтивей. Это преданный Императору человек, который ухитряется обитать в непосредственной близости от вражеской границы, вдали от центра Империи, всецело осознавая степень возложенной на него ответственности и до сих пор не требуя за свою службу каких-либо привилегий. Уж привилегию не быть мишенью для сомнительных острот и несомненного хамства он точно заслужил.
— Для острот я слишком устал, а для хамства недостаточно зол, — отмахнулся Курт, снова склонившись над чертежом. — А к вечеру буду еще и голоден, посему в гостях у господина графа буду слушать, молчать и жевать.
Глава 10
То, что Курт громко назвал «выходом в город», состоялось тотчас после позднего завтрака: переступивши порог занимаемого дома, майстер инквизитор в сопровождении фон Вегерхофа сделал три шага вперед и остановился, бросив взгляд вправо и влево от себя. Если б не небольшая изогнутость единственной улицы городка, весь Грайерц был бы как на ладони: утоптанная ногами полоса земли с одной стороны уходила к тупику, а с другой — расходилась на две узкие тропинки, ведущие к замку графа и церкви святого Теодула, стоящей за пределами городских стен. Более ни поворотов, ни переулков, ни боковых улочек в Грайерце не было.
— Самый быстрый осмотр города на моей памяти… — пробормотал он, и стриг усмехнулся:
— Отчего столько недовольства в голосе? Стоило бы порадоваться.
— Не люблю маленькие городки.
— Ты никакие не любишь. В больших тебе слишком людно, в маленьких подозрительно, а в деревнях все поголовно ведьмы или еретики.
— В чем я неправ?
— Oublions ca [67] , — вздохнул фон Вегерхоф, отмахнувшись. — С чего начнем, майстер Гессе?
— Скажем, вон с того дома, — кивнул вправо Курт. — Там, если верить отчетам Мартина, остался бытовать одинокий некогда отец семейства, чьи жена и сын пропали в Пределе.
67
Забудем (фр.).
— Только будь любезен, в присутствии оного отца охарактеризуй ситуацию несколько более соболезнующе, — попросил фон Вегерхоф. — Идем. Надеюсь, твой свидетель дома.
Курт не ответил, лишь кивнув, и направился к приземистому домику, отстоящему от их временного жилища буквально в паре дюжин шагов.
Свидетель был дома. Молодой, но сильно потрепанный горожанин обнаружился в проходной комнате, окруженный деревянными заготовками, горами стружки и старыми инструментами, и судя по сияющему свежим деревом табурету у стены, без работы хозяин дома оставался нечасто.
Вопросам майстера инквизитора он явно не обрадовался, буквально вломившийся в его дом и жизнь служитель Конгрегации откровенно раздражал молодого вдовца, и положа руку на сердце — нельзя было его за это упрекнуть: спустя столько месяцев горечь потери лишь начала притупляться, а эти расспросы бередили старую рану. Фон Вегерхоф, чьи услуги переводчика все-таки потребовались, пытался, как подозревал Курт, смягчать формулировки майстера инквизитора в меру сил и познаний; познаний ему самоочевидно не хватало, судя по тому, как тот запинался и поджимал губы, выбирая слова, однако к концу разговора стриг в какой-то степени подладился под особенности местного говора, вычислив для себя какие-то закономерности языка и произношения. Частью Курт и сам понимал ответы недовольного свидетеля, теряя нить смысла лишь в отдельных фразах, однако вопросы задавать предпочел все же через переводчика, не рискуя самостоятельно возводить эти диковинные языковые конструкции.
Да, действительно, прошлым летом сын пропал без вести. Да, жена предположила, что пропал он в лесу, потому как мальчик частенько туда наведывался. Зачем? Просто так, ему там нравилось. Приносил временами ягоды или грибы, или кислые дикие яблоки. Часто приносил, хотя яблоки эти все равно никто, кроме него, не ел, странные у него вкусы были, дети — они часто странные, наверняка же майстер инквизитор и сам знает… Да, искать его ушла жена. Нет, что вы, никто не посылал одинокую женщину в лес, сама пошла, хотя говорили же ей — подожди немного, соберемся с соседями вместе и пойдем кучей, чтоб наверняка уже. Но нет, ушла. И тоже пропала, да. Да, искал обоих, вместе с соседями искал. Не нашел ничего. Нет, в Предел тогда никто не попал, так вышло, Бог охранил, не позволил. В другой стороне искали, а там и стемнело, а на другой день искать не пошли: узнали, что там парочка пропала, оба соседские, все их знали, вот же горе-то было у родителей. Тогда и подумали, что что-то в этом лесу неладно.