То был мой театр
Шрифт:
Усиленный микрофоном гулкий голос: "Мне бы памятник при жизни полагается по чину"... Другой голос - молодой, живой, весёлый: "Заложил бы динамиту - ну-ка, дрызнь!" И рушится пародийно-монументальная конструкция: пьедестал-то остаётся, и букетик цветочков на нём - искусственных - тоже, а вот фигуры Маяковского нет!
– "Сбежал!" - невесело констатирует "герой" Смирнова. Зарычала Зверя на заднике, электрические глазки замигали. И свора противников Маяковского орёт в такт ей: . "Нахал!.. Циник!.. Извозчик!.. Рекламист!.. Распни его!.." А Маяковский устами пяти его сценических ипостасей весело отбрёхивается с просцениума словами статьи 1915 года "О разных Маяковских":
–
– Я - циник, от одного взгляда которого на платье у оглядываемых надолго остаются сальные пятна величиной приблизительно в десертную тарелку.
– Я - извозчик, которого стоит впустить в гостиную, - и воздух, как тяжелыми топорами, занавесят словища этой мало приспособленной к салонной диалектике профессии.
– Я - рекламист, ежедневно лихорадочно проглядывающий каждую газету, весь надежда найти своё имя.
– Я ...
И после паузы:
– Не правда ли, только убеждённый нахал и скандалист, исхищряющий всю свою фантазию для доставления людям всяческих неприятностей, так начинает своё стихотворение:
Но мне - люди,
И те, что обидели,
Вы мне всего дороже и ближе.
Видели,
Как собака бьющую руку лижет?
И замолкло "сборище", и молчит Зверя. И заявлен на два часа вперёд тон этого иронического, горького, любовного, громящего, глумливого, невиданной болью пронизанного спектакля.
Начинается первая из тем, обозначенных в его подзаголовке
– тема любви. Она построена, в основном, на "Облаке в штанах" с вкраплениями строк из "Люблю" и "Про это", из стихотворений разных лет и адресов. Всё это - в лихом ритме, почти без пауз, в неярком освещении. По контрасту убогими выглядят хорошо, в общем-то, выстроенные любовные стихи современников и современниц поэта в блистательно пародийном исполнении Ивана Дыховичного и Маши Полицеймако, любовный ширпотреб времён всяческих литературных "измов". Потом, уже во второй части спектакля, тот же Иван, одетый в короткие брючки, имитируя второклассника наших времён, пробившегося в финал сто какого-то конкурса на лучшее исполнение стихов Маяковского, будет отбарабанивать, низводя до такого же ширпотреба, одно из самых, наверное, публицистических и интимных его стихотворений - "Разговор с товарищем Лениным". И отодвинет в сторону Маяковский - Смехов этого правильного пацанчика, и будет читать в четверть голоса, медленно, без какой-либо аффектации:
Товарищ Ленин,
я вам докладываю
не по службе,
а по душе.
Товарищ Ленин,
работа адовая
будет
сделана
и делается уже.
Освещаем,
одеваем нищь и оголь,
ширится
добыча
угля и руды...
А рядом с этим,
конечно,
много,
много
разной
дряни и ерунды.
Устаёшь
Многие
без вас
отбились от рук.
Очень
много
разных мерзавцев
Ходят
но нашей земле
и вокруг. <...>
Ходят,
гордо
выпятив груди,
в ручках сплошь
и в значках нагрудных...
Мы их
всех,
конечно, скрутим,
но всех
скрутить
ужасно трудно.
И это - тоже тема любви. Наряду с "иди на перекрёсток моих больших и неуклюжих рук".
Участием таганских красавиц заявлена первая тема спектакля - "Любовь"!
"Мне легче, чем всем, / Я - Маяковский..." Из поэмы "Хорошо".
"Будто бы весна / Давайте мчать, болтая..." - фрагмент "Юбилейного".
"А в рай / снова посадим Евочек..." Из "Облака в штанах".
Кстати, этот фрагмент - наверное, наиболее радостный, сценически сделан очень здорово. Пять женщин выходят на просцениум, встают рядом, попарно, с пятью Маяковскими. Идиллия? Не совсем, скорей испанистая любовная драма со счастливым пока концом. В руках у женщин рапиры, которые никогда не пронзят возлюбленных. Каждое четверостишие заканчивается эскападой рапирных выпадов с весёлым воплем: "Таганка!"... И сквозь испаноязычную абракадабру прослышивается явственно: "Министерствоскультурос-с-таганкос-сикось-накось!"
Всё правильно. Иначе что за любовь?!
А пародийная сцена рая, до которого так и не дошёл герой "Облака в штанах"? Восемь ангелочков в полосатых красно-белых халатах, которым за вороты всунуты популярные некогда сачки для ловли бабочек - и.о. нимбов. Ласковая музыка Верди. И на её фоне - фарс маяковских строк. Таганка смеётся, Таганка любит, Таганка ненавидит вместе с Поэтом...
Ненависть ко всякого рода культам и культикам отчётливо различима и в текстах, и в музыкальной окантовке спектакля. Когда во второй его части зазвучит пророчески-обличительное: