То, что делает меня
Шрифт:
Подниматься слишком высоко Криворотов все же не стал, уселся на горизонтальной планке и, прицелившись, плюнул на Тифона, но не попал, зато тот через несколько секунд был уже рядом с ним. Я испугался, что они начнут толкаться, но у обоих хватило ума этого не делать.
Снизу мне казалось, что ребята не так уж и высоко, но когда сам добрался до них и глянул на землю, внутри пробежал холодок.
Зато оттуда были отлично видны полосатые красно-белые трубы с одной стороны и новенькая многоэтажка с противоположной. Линия электропередачи приближалась
Изловчившись, Леха достал свой мобильник и принялся делать селфи.
– Как быть с «нокией»? – вспомнил я о неприятном. – Зарядки десять процентов осталось.
– Выброси симку или даже трубку, – ответил Тифон.
– Я про другое. Что делать с этой Яной?
– А что ты сделаешь? Человек просто потерял телефон.
– ТЭЦ – это где?
– Трубы видишь? – он махнул в сторону горизонта. – Это ТЭЦ. Некоторые помещения неработающие. Заброшенные. В последний раз я летом туда лазил. Был когда-нибудь на заброшке?
– Нет.
– Как можно дожить до семнадцати и не влезть на заброшку? – воскликнул Леха потрясенно. – Стоит один раз попробовать, и твоя жизнь уже никогда не будет прежней. Идем завтра?
Он с надеждой посмотрел на Тифона.
– Завтра у Зои день рождения.
– Точно, – Леха шлепнул себя ладонью по лбу. – Тогда на следующей неделе.
– Можно.
Мы замолчали, и стало слышно, как от ветра шумит листва. Ребра стальной балки больно впивались в ладони и ляжки, но именно из-за этого, из-за этой тупой, медленно разрастающейся боли, из-за чистого глубокого неба, ветра, свежего осеннего воздуха и высоты я внезапно в полной мере ощутил, что я есть. Открытие, достойное Капитана Очевидность. Но никогда прежде у меня не было такого, чтобы хотелось удержать какой-то момент. Накатило и подняло к проводам. Еще вдох, и унесло бы до самого белого дыма из трубы.
Я подумал, что странно устроены люди, стремясь сбиваться в тесные городские коробки, чтобы жить друг у друга на головах, когда вокруг природа и полно свободного места. Этот вопрос меня интересовал уже давно. Но сколько я ни гуглил, кроме ответа, что человек – существо социальное, ничего вразумительного так и не нашел.
– Интересно, почему люди не могут сами по себе? – я кивнул в сторону дома. – Вон сколько леса кругом. Многие ненавидят друг друга, но все равно живут вместе. Некоторые вообще всех ненавидят, но никуда не уходят.
– А кого им тогда ненавидеть? Самих себя? От этого сходят с ума, – сказал Тифон. – Я ролик смотрел про заключенных в Алькатрасе. У них реально крышак едет. Оттого, что перестают понимать, кто они, и существуют ли на самом деле. Потому что только через других можно увидеть себя.
Электрические провода над нами громко и назойливо гудели.
– Хорош грузить, – Леха съехал с балки и повис на руках. – Лучше идем пожрем чего-нибудь.
Он потащил нас в палатку с шаурмой, где на большущем вертеле крутился здоровенный обтрепанный кусок мяса. Я никогда не
Взяли по куску пузатого, напичканного всякой всячиной горячего лаваша и, запивая ледяной колой, стали есть прямо там, за палаткой. Неожиданно это оказалось очень вкусно.
– Знаете, что отвратительнее, чем откусить шаурму и обнаружить там червяка? – Леха с аппетитом уминал свою порцию.
Мы с Тифоном брезгливо скривились и невольно посмотрели внутрь своих кусков.
– Обнаружить там половину червяка, – Леха радостно засмеялся своей детской шутке.
– Слушай, Лех, – Тифон иронично прищурился. – А что, ты прямо так все съешь? Даже фоткать для Инсты не будешь?
– Не, я уже сегодня оладьи выкладывал и кофе. Обойдутся.
– Оладьи не считаются, они домашние, а тут – шаурма. Пусть все знают, какой ты рисковый парень.
Внезапно округу взорвали громкие восторженные вопли:
– Ле-е-е-ша! Ле-е-е-ша!
От автобусной остановки прямиком к нам двигалась компания шумных и пестрых девчонок.
Увидев их, Тифон чуть не подавился и пихнул меня в бок.
– Девки из восьмого. Они все впятером Леху любят.
Леха тоже радостно замахал им в ответ.
– Ты че, дурак? – Тифон дернул его за футболку. – Теперь вообще не отстанут. Валим к Мироновой.
Мы дошли до той самой девятиэтажки с открытыми люками, поднялись пешком на шестой, и парни тут же принялись остервенело трезвонить и стучать кулаками в дверь: «Открывайте, полиция!»
Зоя в коротеньких желтых шортах и широкой безразмерной футболке выскочила на площадку и, поспешно прикрыв за собой дверь, чмокнула по очереди в щеку Леху и Тифона, затем коротко кивнула мне.
– Че такое? – громко зашептал Леха, сообразив, что шуметь, оказывается, не стоит.
– У нас ребенок.
– Какой еще ребенок? – лицо Тифона вытянулось.
– Девочка. Ей десять дней.
– Да ладно! – Леха удивленно присвистнул. – И кого это так угораздило? Тебя или Нинку?
– Маму, – со смехом ответила она. – Вот сижу, подменяю ее, пока по магазинам ходит. Они завтра на дачу.
Леха тут же заныл:
– Дай позырить. Я такую мелочь никогда не видел.
– Не нужно. Дышать на нее будешь своими микробами.
– Не буду дышать. Издали посмотрю.
– Мама прибьет, если узнает, – сопротивлялась Зоя.
– Туда и обратно, – клятвенно пообещал Тифон.
Тихонько запустив нас в квартиру, Зоя велела снять обувь.
В единственной комнате царил полнейший бедлам, двуспальный диван был разобран, на нем и на полу валялись вещи.
– У нас тут немного не убрано, – пояснила без капли смущения Зоя и показала на решетчатую деревянную кроватку возле окна. Мы осторожно приблизились к ней и остановились один за другим, заглядывая внутрь.
– Это Ио, – прошептала Зоя с умилением.
– Так назвали? – удивился Леха.