То, что делает меня

Мартин Ида

– Что это? – Тифон взял этот шарик у нее из рук.

Он тоже, можно сказать, принарядился, надев белую футболку и сменив традиционные камуфляжные спортивки на черные, драные на коленках джинсы.

– Бурлящий шар, – сказала Зоя. – Бросаешь в наполненную ванну, и он пенится.

Лицо Трифонова выражало полнейшее недоумение.

– Зачем?

– Ну, валяешься себе в ванной, вокруг тебя гейзеры бьют, а ты лежишь и кайфуешь, – с умным видом пояснил Леха.

– Хочешь, возьми попробуй, – предложила

Зоя.

Трифонов поспешно вернул ей шарик, будто ему предложили что-то стыдное.

– Я в ванной последний раз лет в пять мылся. В кораблики играл.

– Че, корабликов не осталось? – такое упустить Леха никак не мог.

На нем была безумно-розовая, но очень шедшая к его глазам рубашка.

– Кораблики-то остались, а вот времени отмокать нет. После тренировки пришел, душ принял и свалился в кровать. Какие еще на фиг гейзеры?

– Не умеешь ты расслабляться, Тиф, – с осуждающим вздохом покачал головой Леха.

– Мне нельзя расслабляться.

И он отправился заказывать пиццу, а как только отошел, Зоя с хитрым лицом сунула этот шарик в карман его висевшей на спинке стула толстовки.

Тогда я набрался смелости и тоже поздравил Зою. Она достала из пакетика заколку и покрутила в руках.

– Очень классная! Спасибо. Как раз то, что нужно. У меня была похожая, но сломалась. Тиф три раза чинил, а потом я уже и не показывала, чтоб не расстраивался. Мне вообще мало что подходит. Волосы слишком густые и непослушные. Вот, смотри.

Взяла меня за руку, и в ту же минуту мягкие вьющиеся пряди приятной тяжестью легли на ладонь. Отпускать не хотелось, но Зоя встряхнула головой, и волосы выскользнули из пальцев. Даже пожелай я удержать, все равно бы не смог.

Оказалось, что в боулинг я играю лучше всех. Трифонов кидал шары с силой, резко и быстро, так что дорожка грозила проломиться, а Леха и прицелиться не успевал, потому что дурачился постоянно: то ласточку сделает, то, стоя спиной к дорожке, между ног шар запустит, то будто бы поскользнется и проедется на пузе. Нам из-за него несколько раз администратор замечание делал.

Зоя же только хохотала над Лехой и снимала его кривлянья на телефон. А Трифонов подначивал:

– Давай-давай, Криворотов, покажи класс!

Ну, в итоге Леха и показал «класс». В очередной раз взяв тяжелый зеленый шар, демонстративно сунул в него пальцы и уже приготовился к броску, как вдруг замешкался, встряхнул рукой раз, другой, но шар словно приклеился.

– У меня реально пальцы не вылазят! – испуганным голосом пожаловался он.

– Все, хорош, – сказал Тифон. – Я уже устал смеяться.

– Да не, в натуре! Застряли! – Леха снова тряхнул кистью и попробовал стащить шар, зажав его между коленями.

Тогда Трифонов по-деловому подошел, взялся за шар и дернул. Леха истошно взвыл, но шар

так и остался на руке.

– Держи придурка, а я снимать буду, – велел Тифон.

Я схватился за Леху, и Трифонов без особой нежности принялся тянуть злосчастный шар. Криворотов снова так зверски заорал, что все люди с соседних дорожек замерли, уставившись на нас.

– Может, кого позвать из персонала? – предложил я. – У них тут, наверное, частенько такое происходит, и они знают, что делать?

– Это вряд ли, – сказал Тифон. – Криворотов сюда в лучшем случае пару раз в год заходит, а других таких идиотов в районе больше нет.

Он пошел, взял со столика бутылочку с маслом, которое принесли для пиццы, и, сев на корточки, начал обмазывать им отверстия с плотно засевшими в них Лехиными пальцами. Масло внутрь не проходило, а только стекало по шару и капало на пол. Зоя побежала за салфетками. Тифон снова дернул: резко и без предупреждения. Леха заорал и стал носиться вдоль дорожки как петух недорезанный, но шар по-прежнему сидел у него на руке.

И тут вдруг Трифонов заметил что-то в глубине зала, лицо его вытянулось.

Я оглянулся.

К нам шла та самая молоденькая девушка с красивыми коленками и Яров. На нем был светлый спортивный пиджак, а в руках – большущий букет белых роз.

– Все, я ухожу, – сказал Трифонов.

– Не нервничай, пожалуйста, – ласково попросила Зоя. – Побудут десять минут и свалят.

Леха, с легкостью освободившись от шара, запустил его по дорожке.

Яров подошел, вручил Зое цветы, поцеловал в щеку. Поздоровался со мной, кивнул Лехе, а в сторону Трифонова и не посмотрел.

Зоя представила меня молоденькой девчонке:

– Это Никита, наш новенький, – потом развернулась ко мне. – А это Нина, моя сестра.

Вот так сюрприз.

Я вежливо улыбнулся, но Нина сделала вид, что не узнала меня. Волосы у нее были как у Зои, такого же рыжего оттенка, но не вьющиеся, а прямые и очень блестящие, наверное, кучу геля на них вылила, чтобы так распрямить. Кожа нежная, губы большие, капризные и почти без помады. Но глаза совсем не походили на Зоины – круглые, как вишни, золотисто-коричневые, томные, густо намазанные черной краской.

Зоя усадила их за столик, а мы остались молча кидать шары. Вскоре к нам подошла Зоя.

– Ну, извини, – тихо сказала она Трифонову. – Она моя сестра. Я не могу указывать ей, куда и с кем ходить.

– Хочешь, я укажу? – Вена у него на шее так пульсировала, что казалось, будто дракон пытается взлететь.

– Перестань.

– Тогда я сваливаю.

– Только попробуй. Уйдешь, я обижусь.

– У меня на этого козла аллергия.

– А у меня день рождения!

– Да мне пофиг, – бездумно, по-мальчишески, огрызнулся Тифон.