То, что мы оставили позади
Шрифт:
Я уронила книгу, которую до этого игнорировала, на подушку и задрала ноги кверху. Ногти на ногах у меня были фиолетовыми, а на обоих мизинцах уже появились сколы. Я покрасила их за день до ареста Люсьена, и с тех пор всё остальное казалось мне таким легкомысленным.
Лето перед выпускным классом должно было пройти совсем не так. Предполагалось, что я с нетерпением буду ждать летней лиги по софтболу, которая начиналась через неделю. На которой я должна была попасть в один из колледжей моей мечты. Предполагалось, что я буду принимать приглашения
Вместо этого я оказалась той, кто разрушил все шансы на это будущее.
Я села и мрачно уставилась в окно. Выражение его лица, когда он увидел, что я стою там, когда его вели к полицейской машине… когда он понял, что я совершила то единственное, чего он заставил меня пообещать не делать…
Я умоляла, чтобы мне разрешили навестить его в окружной тюрьме. Папа дипломатично сказал мне, что это не очень хорошая идея, но по его бегающему взгляду за стёклами очков я поняла, что Люсьен не хочет меня видеть. Потому что, в первую очередь, это моя вина, что он оказался там. Потому что я предала его доверие.
Я услышала шуршание шин, визг тормозов и вскочила на колени. Пикап мистера Роллинса резко остановился на подъездной дорожке. Он припарковался неправильно и споткнулся, когда выходил из-за руля. Он захлопнул дверь, та снова распахнулась, но он не заметил.
Я слезла с подоконника и нырнула за коробкой под кроватью. Я запихнула камеру и диктофон в матерчатую сумку, сунула ноги в кроссовки и вышла в коридор. Затаив дыхание, я на цыпочках прокралась к лестнице, прислушиваясь к любым звукам, доносящимся из комнаты моих родителей в противоположной части дома.
Они будут в бешенстве. Посадят меня под домашний арест до тридцати лет. Но цель оправдывала средства. Если я смогу предъявить полиции неопровержимые доказательства, которые засадят мистера Роллинса за решётку, а Люсьену дадут свободу, то всё стоило того.
Я зашла в кабинет отца и схватила беспроводной телефон с его стола. Я не была уверена, что сигнал дойдёт до соседнего дома, но, по крайней мере, я смогу отбежать и набрать 911, если понадобится. Положив телефон в сумку вместе с остальным снаряжением, я открыла входную дверь и выскользнула в ночь.
В спешке я дважды споткнулась, и чем ближе я подходила, тем громче колотилось моё сердце.
Наверху и внизу горел свет.
— Пожалуйста, будьте внизу, — пробормотала я себе под нос, вздрогнув, когда поняла, что на самом деле надеялась, что на женщину вот-вот нападут. Я почувствовала тошноту, пока пробиралась к окну, пригибаясь.
Это должно сработать. Это должно сработать.
Я услышала голоса, один тихий и умоляющий, другой повышенный. За стеклом промелькнула тень, и я пригнулась к заросшей клумбе. Что-то с шипами впилось мне в предплечье. Каждый хруст ветки, каждый вздох, каждый удар моего сердца звучали так, словно умножались
Внутри послышался глухой стук и сердитое ворчание. Я осторожно полезла в сумку и достала диктофон. Я не знала, достаточно ли он чувствителен, чтобы уловить, что происходит внутри, но попробовать стоило. Я включила запись и поставила камеру на узкий подоконник.
Я вытащила камеру, сняла крышку с объектива и включила её.
Прерывисто дыша, я встала на клумбу и посмотрела в объектив камеры.
Они были на кухне, мистер Роллинс расхаживал взад-вперёд.
— Я же говорил тебе, что жду ужин на столе, когда вернусь домой, — рявкнул он достаточно громко, чтобы я услышала.
— Уже почти полночь, придурок, — пробормотала я себе под нос.
Я заметила миссис Роллинс в ночной рубашке, когда она, ссутулившись, пробежала мимо кухонной двери.
Он схватил её за локоть и с грохотом выбил тарелку у неё из рук.
В соседнем доме залаяла собака, один из сенбернаров миссис и мистера Клемсонов, и напугала меня до чёртиков.
Мистер и миссис Роллинс скрылись из виду, и я воспользовалась случаем, чтобы вытащить радиотелефон. Но гудки не шли. Я была слишком далеко от базы.
Он снова кричал внутри, но я ничего не могла разглядеть. Дерьмо. Мне нужно рассмотреть всё получше. Камера продолжала снимать, а я перекинула сумку через плечо и побежала вокруг дома. В темноте я ударилась бёдром о ржавый гриль. Но эта боль была ничто по сравнению с тем, что причинял сейчас Ансель Роллинс, напомнила я себе.
Я похромала на задний двор к шаткой, прогнившей веранде позади дома и там, через раздвижную стеклянную дверь, увидела их. Он ударил её по лицу тыльной стороной ладони с такой силой, что у меня перехватило дыхание. Его грубая хватка не позволила миссис Роллинс рухнуть на пол.
— Ты вызываешь у меня отвращение, женщина, — сказал он и швырнул её на кухонный стол. — Меня от тебя тошнит, бл*дь.
Этого должно быть достаточно, решила я, сама испытывая тошноту.
Миссис Роллинс сидела на кухонном стуле, съёжившись как скомканный лист бумаги. Тихие рыдания сотрясали её хрупкие плечи. Я ненавидела его. Я ненавидела Анселя Роллинса за то, что он вообще существовал. За то, что он так обращался со своей женой, за то, что заставлял своего сына вставать между ними. Я ненавидела этого человека всеми фибрами души.
— Если ты не прекратишь реветь, я дам тебе повод пореветь, — произнёс он заплетающимся языком.
«Перестаньте плакать, миссис Роллинс. Пожалуйста, перестаньте плакать».
Внезапно женщина подняла голову. Я видела, как шевелятся её губы, но не могла разобрать, что она говорит.
— Что ты сказала? — прорычал он.
— Я сказала, что у меня ничего нет из-за тебя, — сказала она, поднимаясь на дрожащие ноги. Слёзы всё ещё текли по её щекам.
О Боже. Я снова попробовала дозвониться, но гудков по-прежнему не было.