То, что мы прячем от света
Шрифт:
Мы посмотрели на вонючий комочек шерсти и листьев в моих руках, затем Нэш поднял взгляд на меня. Эти голубые как деним глаза казались терзаемыми, и я испытывала очень женское, очень раздражающее желание всё исправить.
— Спасибо, что помогла там, — сказал он наконец.
— В любой момент. Надеюсь, ты был не слишком шокирован, — поддразнила я.
Нэш отвёл взгляд и потёр местечко между его бровей — характерный жест, выдающий нервозность.
— Даже не вздумай снова начинать извиняться, — предупредила я.
Он
— Что ты хочешь от меня услышать? — спросил он.
— Как насчёт «Давай искупаем этот комочек шерсти»? — предложила я и открыла дверцу со своей стороны.
Он следом выбрался из машины.
— Ты не обязана это делать. Дальше я могу справиться сам.
— Я в деле. Кроме того, я уже испачкалась. И если мои детские воспоминания не подводят, четыре руки лучше двух, когда дело касается собачьего купания.
Я направилась к двери, которая вела к чёрному ходу на лестницу, и подавила улыбку, услышав, как Нэш выругался себе под нос.
Он нагнал меня, идя чуть ближе необходимого, затем придержал дверь открытой для меня. Голова собаки высунулась из футболки, и я почувствовала, как её косматый хвостик барабанит по моему животу.
Я поднималась по ступеням медленнее обычного, и ради свёртка в моих руках, и ради мужчины рядом.
— Ты не возражаешь, если мы помоем её у тебя? — спросила я, пока мы поднимались. На моём столе стояла коробка с файлами, которые Нэшу точно не нужно видеть.
— Да, конечно, — ответил он мгновение спустя.
Мы добрались до верха лестницы, и его плечо задело моё, когда он полез в карман за ключами. Я снова ощутила это. Разряд некой энергии, возникавший всякий раз, когда мы соприкасались. Этого разряда тут быть не должно. Мне не нравились спонтанные прикосновения. Я всегда очень остро их осознавала. Но с Нэшем всё ощущалось… иначе.
Он отпер дверь и открыл её, отходя в сторону, чтобы я могла зайти первой.
Я моргнула. Его квартира была зеркальной копией моей, у наших спален и ванных комнат были общие стены. Но если моя квартира была чистым холстом без ремонта, жильё Нэша было отремонтировано где-то в этом десятилетии. А ещё пребывало в бардаке.
Ничто в этом мужчине не казалось мне неряшливым, но доказательства обратного были неоспоримо разбросаны всюду.
На передних окнах были опущены жалюзи, заслонявшие свет и вид на улицу. На журнальном столике виднелась частично сложенная куча выстиранной одежды. Такое ощущение, будто он передумал складывать аккуратно и просто брал оттуда чистые вещи по мере необходимости. Пол был завален грязной одеждой, эластичными лентами-эспандерами (скорее всего, для физиотерапии) и открытками с пожеланиями выздоровления. На диване лежала подушка и смятое одеяло.
На кухне имелась новая техника и гранитные столешницы, и эта зона плавно переходила в гостиную, давая мне обзор на грязную посуду, старые контейнеры еды на вынос
Воздух в квартире был душным, будто помещение стояло запертым и не использовалось. Будто здесь не было жизни.
— Это… эээ… обычно здесь не так грязно. В последнее время я был занят, — сказал Нэш, как будто смутившись.
Теперь я была на миллион процентов уверена, что эти раны оказались намного глубже, чем он показывал.
— Ванная? — спросила я.
— В той стороне, — он показал в направлении спальни, при этом выглядя чуточку стесняющимся.
Спальня пребывала не в таком хаосе, как всё остальное. Более того, эта комната напоминала номер отеля без постояльца. Мебель — кровать, комод и пара прикроватных тумбочек — являлась комплектом. Над аккуратно заправленной постелью висела коллекция кантри-пластинок в рамках. На одной из тумбочек рядочком, как солдаты, стояли баночки с лекарствами. На их поверхности виднелся тонкий слой пыли.
Этот мужчина определённо спал на диване.
Ванная оказалась типично холостяцкой. Совсем немного вещей и абсолютно никаких попыток создать атмосферу. Ради всего святого, шторка в душе и полотенца были бежевыми.
Моя ванна была получше, с ножками-лапками, тогда как его ванна была встроенной и облицованной плиткой. На полу лежала гора грязной одежды, хотя рядом стояла абсолютно нормальная корзина для грязного белья. Если бы этот мужчина не вёл столь очевидную битву с какими-то внутренними демонами, то его привлекательность упала бы на несколько пунктов.
— Можешь закрыть дверь? — попросила я.
Нэш всё ещё выглядел немного огорошенным. И что-то в раненом Нэше Моргане притягивало меня. А искушение притянуть его в ответ почти ошеломляло.
— Нэш? — я легонько сжала его руку ладонью.
Он дёрнулся, затем тряхнул головой.
— Да. Извини. Что?
— Можешь закрыть дверь, чтобы наша вонючая подружка не сумела выбежать?
— Конечно, — он тихо закрыл дверь, затем снова потёр местечко между бровей. — Извини за бардак.
Он выглядел таким потерянным, что мне пришлось подавить желание наброситься на него и зацеловать, пока ему не станет лучше. Вместо этого я приподняла собаку перед его лицом.
— Единственный бардак, который меня беспокоит — это ситуация с собачкой.
Я поставила её и размотала футболку. Она тут же ткнулась носом в кафель и принялась принюхиваться. Храбрая девочка исследует новое окружение.
Нэш кинулся действовать, будто деревянная марионетка превратилась в настоящего мальчика. Он наклонился и включил воду в ванной. Жители города не врали про его отменную задницу, решила я, снимая с себя его толстовку.
Я подняла грязную от собаки футболку.
— Возможно, это лучше сжечь.