Точка кипения
Шрифт:
– Ну, рассказывай, – потребовал он, пьяно махнув рукой.
– Гиблое дело, свиньи ушли в низину. Там такая распутица – даже мы с отцом еле ноги волокли. Батя немного задержался, мы с ним браконьера прихватили, он его отведет куда следует. А я вас давайте свожу на рыбалку. Джип к реке по дороге должен пройти. Сейчас таймень хорошо берет.
От ярости Ремезов налился пунцовой краской. Особенно почему-то его взбесило упоминание о браконьере.
– К вам люди приехали, а вы дурью маетесь! Бедных охотников по лесам хватаете, – завопил он, брызгая слюной. – Рыбалкой мне голову морочите. Думаешь, клюну на вашу удочку? Ни фига! Глянь! Ну где туман?! Нету, рассосался
– Так не на кого, ушел зверь! Конечно, можно отправиться наугад, вдруг заметим лосей или оленей. Тут Ремезов хитро улыбнулся.
– Не на кого, говоришь? Ой, темнишь, парень. Я ведь знаю, здесь где-то рядом есть знатная добыча.
Антон моментально изменился в лице. До этого он старался держаться почтительно, хотя в его жестах нет-нет да и проскальзывала брезгливость. Теперь же весь его облик говорил о непреклонной решимости.
– Об этом не может быть и речи, – твердо заявил он.
Недавно в заказник привезли десяток зубров. Они содержались в вольере, где самки должны были принести потомство, увеличить стадо хотя бы вдвое. Лишь тогда лесных исполинов планировалось выпустить на волю. Разумеется, охота на них казалась весьма отдаленной перспективой. Зачем их сюда везли? Чтобы тут же перебить? Нет, конечно. Это понимал и сам Ремезов, но алкоголь заставил его забыть о благих намерениях.
– Брось кочевряжиться, парень. Или боишься своего папашу? Так я здесь хозяин! Как скажу, так и будет. Усвоил? Ну и отлично. Постой здесь, мы быстро.
Ремезов скрылся в доме. Он снова оказался на крыльце уже с винтовкой в руках. Антона поблизости не было. Хозяин района окинул мутным взглядом двор и заметил парня у сарая, метрах в двадцати от крыльца. Антон возился с какой-то бечевкой, и Ремезов глупо хихикнул:
– Вот здорово, собираешься, как индейцы, ловить зубра арканом.., в смысле лассо? У тебя че, крыша поехала?
– Это снасть на тайменя. Хотите – поехали. А о зубрах даже не мечтайте, – спокойно ответил Антон.
Давненько Ремезова не отшивали так решительно. То есть вышестоящее начальство, делало это регулярно, но чтобы обычный мужик, жалкая деревенщина, чья личность приобретает ценность только раз в несколько лет, у избирательных урн, – подобного Ремезов и припомнить не мог. Бешеная, неуправляемая злоба ураганом захлестнула сознание, руки сами вскинули ружье, и глава района зашелся в истерическом крике:
– Борзеешь, щенок! Забыл, с кем разговариваешь! Да я ж тебя с дерьмом смешаю.
– Ясно, – хладнокровно ответил Антон. – Значит, на рыбалку мы тоже не поедем.
Вряд ли в таком состоянии Ремезов мог разобрать отдельные слова, но он понял главное – ему отказывают. Решительно и бесповоротно. Затуманенный яростью и алкоголем мозг выдал кажущееся единственно правильным в данной ситуации решение. Дуло ружья еще чуть-чуть приподнялось, палец лег на курок. Грянул выстрел.
Ремезов был паршивым стрелком, знающие люди с ухмылочками шептали, что самое безопасное место во время его стрельбы – то, куда он целится. К тому же он изрядно выпил. Увы, не только в математике, но порой и в жизни минус на минус дает плюс. Заряд картечи угодил Антону прямо в грудь, и тот замертво рухнул на землю.
Глава 1
Борис Рублев держал в руках послание, отпечатанное четким шрифтом на дорогой, глянцевой бумаге. Текст наводил на мысль о чудовищном розыгрыше, но первое апреля уже прошло, а послание было доставлено офицером фельдъегерской связи, организации слишком серьезной, не склонной ко всякого рода
Но его звали не на Лубянку или Петровку, а в Георгиевский зал Большого Кремлевского дворца. Что это, чудовищная ошибка, вызванная рассеянностью правительственного клерка? Ведь наверняка в России живут сотни Борисов Ивановичей Рублевых. Компьютер выдал их координаты, в том числе и нужного Рублева, а чиновник выписал не тот. Бывает, все мы люди. А может, все иначе? Возможно, руководство страны по-новому взглянуло на историю другой войны, последней войны огромного деспотичного государства. И задалось тревожным вопросом: если мы вычеркнули из памяти солдат Афганистана, то и нынешние воины поймут, что их ждет забвение. Зачем собственными действиями подрывать боевой дух солдат? А сколько бойцов, воевавших в Афгане, были незаслуженно обойдены, поскольку оказались слишком строптивы, не ладили с начальством или рано ушли в отставку.
Новые знакомые обращаются к нему по имени – Борис или уважительно – Борис Иванович, а старые друзья зовут только Комбат. Потому что он, майор, бывший командир десантно-штурмового батальона, с честью прошел Афганскую войну, дорожил подчиненными ему людьми, спасал их от засад, артиллерийских обстрелов, ударов в спину. Конечно, в стране есть более достойные, чем он, настоящие герои, но ведь как у нас все делается. Небось выбрали москвичей, тех, кто под рукой, чтобы не гонять фельдъегерей по необъятным российским просторам.
Рублев, безусловно, скромничал, даже в мыслях умаляя свои заслуги. Он с детства привык быть лидером и на войне был одним из первых. Лучшие офицеры считали за честь находиться с ним в одном строю и выполнять боевую задачу, хотя знали, что его батальон всегда оказывался в самых горячих точках.
"Ладно, что гадать. Здесь все сказано: число, время, место. Пойду, там разберемся, кому настолько сильно понадобился Борис Рублев, что ради его персоны шлют офицеров спецсвязи” – произнес вслух Комбат.
В последнее время он часто разговаривал сам с собой, может оттого, что проводил слишком много времени в одиночестве, или благодаря намертво въевшейся привычке строевого офицера разъяснять перед строем поставленную подразделению боевую задачу. Вроде растолковываешь ее солдатам, а глядишь – и самому она становится еще понятнее.
"Так, впереди двое суток, а ведь интересно, какой меня ждет сюрприз. Может, позвонить ребятам, осторожно выведать, не являлся ли и к ним фельдъегерь с точно таким же посланием, – продолжал размышлять вслух Комбат. – Только как это сделать, чтобы себя не засветить? А то ведь получится, что не разведываю, а вроде как хвастаюсь: вот, смотрите, вашего Комбата не абы куда, а в Кремль пригласили. Ладно, разве ж я маленький ребенок. Каких-то два дня. Мы вот конца войны сколько ждали. И ничего, дождались”.