Точка невозврата
Шрифт:
В боковом зеркале мощной иномарки было хорошо видно, как автомобиль Гарманова, словно брошенный в жерло мощнейшего урагана, сделал с десяток смертельных переворотов, засыпая трассу битым стеклом и кусками кузова. Последний переворот получился особенно эффектным: прежде чем окончательно рухнуть на асфальт, машина вспыхнула и, уже полностью объятая пламенем, замерла у обочины, разбрызгивая горящие молекулы металла и человеческой плоти в ночное небо. Водитель иномарки не стал дожидаться финала дорожной драмы: все было понятно и так. Черный дым от пылающего автомобиля постепенно уменьшался в размерах, стрелка спидометра неумолимо двигалась к отметке 170. Магнитола на некоторое время замолчала и, издав ряд металлических звуков, как блестящий язык, выплюнула краешек
Похороны Гарманова прошли без лишнего шума и были весьма немноголюдными. Присутствовали немногочисленные друзья Константина и часть редакции сайта, где трудился журналист. Главный редактор смог уделить всего несколько минут прощальной церемонии, произнеся короткую и весьма сухую речь, он не стал дожидаться окончания ритуала и, оставив на месте своего заместителя, быстро удалился, сославшись на важную встречу. Вернувшись через пару часов в свой кабинет, он вызвал зама к себе.
– Как там все прошло? – главный редактор включил монитор и ввел пароль, – долго все были?
– Нет! Все достаточно быстро закончилось. Истерик ни у кого не было, – заместитель придвинул к столу руководителя стул, приготовившись сесть, – ты же знаешь Костю, он был весьма своеобразным человеком. К нему даже ни одна из его "бывших" на похороны не пришла.
– Мы все в чем-то своеобразные люди. Не садись, не садись, – руководитель жестом остановил мужчину, – принеси мне все его бумаги, я буду ждать.
Папки и исписанные тетради Гарманова почти полностью заняли коробку из-под монитора. Сгибаясь под тяжестью груза, заместитель главного редактора спиной открыл дверь в кабинет шефа. Тот поднялся с места и показал, куда поставить бумаги, жестом попросив вошедшего задержаться. Вынимая из коробки тетради и папки, он пролистывал несколько первых страниц, закрывал и откладывал в сторону, а на довольно толстой папке задержался, разглядывая первую страницу. На листе бумаги в клетку черным маркером были написаны девять фамилий, обведенных красными кружками. Пролистав несколько исписанных страниц вперемешку с вклеенными газетными вырезками, главный редактор вернулся к первому листу.
– Было девять! – мужчина смотрел сквозь буквы, словно пытаясь рентгеновским взглядом проникнуть через толщу страниц в поисках истины. – Теперь уже десять! Прямо как в считалочке про негритят, которые полезли вдесятером туда, куда не надо, и никого не стало… А знаешь что, – повинуясь знаку руки, заместитель подошел ближе к столу, – возьми эти бумаги, увези отсюда и сожги их на хрен!
Толстая папка перекочевала в руки исполнителя, тот вопросительно взглянул на шефа, в прямом смысле ощущая в руках тяжесть кропотливого труда покойного журналиста. Глядя прямо в глаза подчиненному, главный редактор несколько раз утвердительно кивнул головой, подтверждая твердость своего решения. С каждым кивком головы папка становилась все тяжелее и тяжелее и как будто начала нагреваться, угрожая прямо в руках вспыхнуть испепеляющим пламенем и сжечь всех, кто к ней когда-либо прикасался.
– –
– Ну что, как всегда: я направо, ты налево. Или сегодня поменяем расстановку? – Андрей стоял у открытого багажника и вытягивал оттуда большую сумку с рыбацкими принадлежностями. Обычно, когда они с Сашей приезжали на рыбалку и распределяли места на берегу, следовала именно такая расстановка.
– Не вижу смысла что-то менять. Мне привычно, когда ты от меня справа, – Саша уже успел достать из чехла стойки для удочек и теперь накручивал на них электронные сигнализаторы, – напомни мне, чтобы я новые батарейки вставил, когда домой вернемся.
– Что, совсем сдохли?
– На эту рыбалку хватит. Не думаю, что они будут орать без умолку. Хоть бы три-четыре раза сработали, и то хорошо.
– Да ты, я смотрю, оптимист, – Андрей начал доставать из своего чехла карповые спиннинги, –
– А ты пессимист. Сегодня и завтра погода будет самое то! И вечерняя, и утренняя зорька в нашем распоряжении. Сейчас мы прикормки накидаем, глядишь, какие-нибудь дурни подтянутся.
– Сань, ты, кстати, макароны отварил? А то я, кроме кукурузы, ничего не взял.
– Да, отварил немного. Сделал два вида: с чесноком и с ванилью.
– Отлично. У меня, кстати, прикормочная смесь новая, с коноплей. Будем пробовать.
– Представляю, вытаскиваешь карпа, а он ржет, как ненормальный, и спрашивает человеческим голосом: "Мужики, самбуку будете?"
– Вот-вот, с вечера с рыбками пообщаемся, наутро "рыбнадзор" в белых халатах приедет.
– А мы скажем им: "А мы че? Мы – ниче! Всё путем!" Главное, чтобы карпы не спалили.
– Предупредим, если будут громко ржать, то потрошить будем медленно и больно.
– Злой ты, однако. И мысли у тебя злые. И удочки злые. В общем, все злые.
– Расслабься. Доставай свои "добрые" макароны с чесноком, буду "бутерброды" на крючки насаживать…
Время уже перевалило за восемь часов вечера, июльское солнце еще освещало зеркальную гладь озера, но через пару часов обещало окончательно скрыться за горизонтом. Семь карповых спиннингов стояли вдоль берега на металлических стойках, блестевшая в вечерних лучах леска уходила вдаль и терялась в темных безмолвных водах. Электронные сигнализаторы молчаливо моргали синим светом, клев ожидался лишь после захода солнца. Друзья сидели на походных креслах рядом с разложенным столом. Андрей налаживал газовую горелку, намереваясь вскипятить чайник. Саша резал на бутерброды ветчину, сожалея, что не согласился с предложением купить на заправке готовую горячую пиццу. Пока вода не закипела, Саша пошел в ближайший лес, срубая по дороге острием топора волосатые колосья осоки и головы репейников. Разжигать на рыбалке костер было обязательной традицией, даже несмотря на теплую погоду. Обычно в окрестном лесу дров всегда хватало, потому как отдыхающие и шашлычники на это озеро предпочитали не ездить, обрывистая береговая линия и дно водоема, усыпанное острыми, как бритва, камнями, были весьма неудобными для купания. Именно это и привлекало друзей в данном месте: относительная тишина, отсутствие орущих детей и пьяных компаний, каких-то пятьдесят километров от дома и наличие в озере карпов, отдельные экземпляры которых доходили до пяти-шести килограммов. Рыба здесь была весьма капризная, можно было, особо не утруждаясь, уехать с уловом в двадцать-тридцать килограммов, а можно потратить пару дней и ночей, но так и не увидеть ни одной поклевки. Здоровенные рыбьи спины абсолютно издевательски могли стаей барражировать вокруг натянутой лески, иногда даже задевая ее хвостами и плавниками. В таких случаях сигнализаторы коротко взвизгивали, как бы извиняясь перед хозяином за свою беспомощность. Какое-то время рыбаки нервно бросались к удочкам при каждом подобном сигнале, но в дальнейшем привыкли к подобным рыбьим издевательствам и научились вполне спокойно на них реагировать. Саша с Андреем приезжали на это место уже на протяжении нескольких лет, это было одно из самых любимых озер друзей. Иногда Андрей брал с собой Марину, та хоть и не умела, а главное – не хотела рыбачить, зато просто загорала в тишине и читала книги, отдыхая от рабочей суеты и пыльного мегаполиса.
Нарубленные дрова молодой человек укладывал в целлофановые пакеты из супермаркета и матерился, когда в очередной раз какой-нибудь острый сук рвал тонкую пленку. Дров нужно было немало, поленья были очень сухие и прогорели бы быстро. Заполнив пару разодранных пакетов, Саша поволок их в сторону стоянки, решив, что за остальными они сходят с Андреем вдвоем сразу после чаепития с бутербродами. Уже подходя к их лагерю, он заметил темно-зеленую Ниву с широкими колесами, припарковавшуюся метрах в двадцати от машины Юрьева. Как раз в этот момент мужчина в пятнистом камуфляже вытягивал из багажника длинный рыбацкий чехол с надписями на китайском языке.