Точка опоры
Шрифт:
– Очень сильный номер! С партийной боевитостью!.. И о побоище у Казанского собора успели дать! Со всеми подробностями... Что там было ужас!
Вскоре она опять появилась в большой комнате, восторженно потрясая развернутой газетой:
– Пантелеймоша, а ты видел - тебя напечатали! Вот: "Из Пскова". Как я рада, даже слов не подберу!.. Не напрасно мы сидим здесь!..
– И, кажется, полностью!
Лепешинский писал о мытарствах студентов, отданных в солдаты. Некоторых из них пригнали в Псков и включили по два человека в роту. Он сам видел - военные бурбоны тыкали им кулаками в нос: "Мы из вас выбьем штатский дух!"
– Да, все напечатали.
– Пантелеймон удовлетворенно провел рукой по газетному листу.
– А в конце тебе ответ: "2а 3б. Все получаем. Спасибо. Пишите". Я бы за такой ответ сплясала!
– Ольга притопнула пяткой, хлопнула в ладоши и, поворошив мужу и без того кудлатые вихры, ушла дочитывать газету.
Пантелеймон уткнулся в передовую "Бурный месяц" - о крупных демонстрациях в Петербурге, Москве, Харькове, Киеве и Белостоке. Брат, сидя по другую сторону стола, читал ту статью, которую, как он только что слышал, написал какой-то Старик. Видать, голова! Знает жизнь. Вот пишет, что крестьянин доведен до нищеты, живет в избе вместе со скотиной, одевается в рубище, кормится лебедой. Верно. У иного ребятишки с голоду пухнут. Все верно. Ограбили мужиков деревенские богатеи да помещики. А царь - самый главный помещик. Не зря Пантелеймон против царя идет. Ольга, видать, много помогает ему. Она - тоже смелая.
Время от времени он поднимал глаза от газеты и расспрашивал Пантелеймона о рабочей партии или принимался рассказывать о родной деревне, о знакомых мужиках, вынужденных вот так же, как тут написано, арендовать клочок земли у своего прежнего барина, а под конец спросил:
– Можно мне одну газету? В нашу деревню?
– Можно-то можно, только... осторожно.
– Да я уж научился теперь... А дома прочитаю надежным людям. Тут же написано: сеять семена борьбы. Стало быть, против помещиков да богатеев.
– Пантелеймоша! Извини, что я все вторгаюсь и вторгаюсь к вам. Ольга снова вошла с газетой в руках.
– Но я не могу не сказать. Ведь это целая программа по крестьянскому вопросу.
– Да, программа действий. В такой небольшой статье! Правда, тут дана сноска. Ты прочла? Программа партии скоро будет опубликована.
– И когда он только успевает, наш Ильич!
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
1
В Мюнхене распустились каштаны, на концах веток, как на канделябрах, подняли кремовые свечки бутонов. Терпко пахло молодой листвой.
С утра палило солнце, и улицы пестрели яркими легкими платьями женщин. Молодые мужчины уже щеголяли в замшевых шортах.
Надежда шла к трамвайной остановке, перекинув шубу через руку. Шапку она положила в чемодан, сданный вместе с корзиной в камеру хранения.
Солнце пекло голову. За спиной покачивалась пушистая коса. Ей хотелось, чтобы Володя увидел ее такой же, какой она три года назад прибыла в Шушенское.
В трамвае стала расспрашивать, как добраться до Кайзерштрассе, No 53*. Но она не знала баварского диалекта, и ее плохо понимали. Какой-то пожилой немке показала бумажку с адресом. Та огорчила: незнакомка едет в противоположную сторону! Пришлось пересесть на встречный.
_______________
* Теперь No 46.
Ее оглядывали с удивлением: откуда такая?! В жаркий день - с теплой шубой. Наверняка русская. От медведей!
Надежда достала платок из-под узкого обшлага шерстяного платья, поминутно утирала раскрасневшееся лицо...
На остановке у Английского сада услышала - в густой зелени деревьев воркуют горлинки...
Но не радовала весна в чужом городе. На сердце тревожно. Что, если опять какое-нибудь недоразумение?.. Володя мог ведь куда-нибудь уехать по делам... Почему он не написал точно, где и как его искать?.. Не ждала от него такого...
Вот и нужная остановка. Надежда вышла на асфальтовый тротуар. Присматриваясь к номерам, дошла до угла, где стоял серый четырехэтажный дом с башенкой. Перед фасадом - три каштана. Над входом скромная вывеска отель "У золотого дяди". Видимо, Володя живет в номерах. Где-нибудь в недорогом. Может, в башенке под черепичной крышей. Но ведь со слов Модрачека сама записала: "квартира первая". Портье сказал, что надо с тротуара зайти в следующую дверь. Значит, Володя не в гостинице?..
Вошла и от неожиданности чуть было не выронила шубу. Пивная! За столами сидят немцы, потягивают пиво из громадных фарфоровых кружек. За стойкой толстый человек с одутловатым лицом, с сигаретой в уголке мясистых губ. Предчувствуя неладное, подошла к нему и тихо спросила - не скажет ли господин, где тут проживает герр Ритмейер?
Немец передвинул языком сигарету в другой угол рта, кивнул головой и так же, как Модрачек, ответил:
– Это я.
– Да нет... Я ищу мужа... Вот у меня адрес. Георг Рит мейер.
– О-о!
– Взглянув на бумажку, немец вынул изо рта недокуренную сигарету.
– Вы ошиблись.
Из кухни, заслышав разговор, вышла за стойку немка в белом чепчике и переднике и, догадливо улыбаясь, спросила:
– Вы из Сибири?
Надежда обрадованно кивнула. Что-то начинает проясняться: какой-то разговор о сибирячке здесь был.
– Да. Сейчас из Уфы. Есть такой город возле Урала. К Георгу Ритмейеру.
– Ошиблись, - повторил немец и усмехнулся наивности приезжей.
– Вам, как я начинаю догадываться, нужен герр Мейер! Он - тут.
– Большим пальцем указал куда-то через плечо.
– Я получаю его почту.
"Так вот оно что! Еще один посредник! Ну и законспирировался Володя!.."
Немка подтвердила:
– Герр Мейер говорил: ждет жену из Сибири. Я сразу догадалась, что это - вы. Вон у вас и шуба!.. Там, - немка зябко пожала плечами, - очень морозно?!
– Бывают морозы... Так где же он... мой муж?
– Пойдемте, я провожу вас.
Не снимая ни чепчика, ни передника, немка вышла на улицу и, ни на минуту не умолкая, повела Надежду Константиновну через ворота под домом куда-то на задний двор.
– Он у нас имеет комнату. Все пишет и пишет. У него бывают русские революционеры. Которые против царя. Мы не препятствуем. И никому не рассказываем. Вы не смотрите на то, что мой муж - хозяин пивной. Он социал-демократ. Ему доверяет партия. А герр Мейер нам очень нравится. Наши дети любят его, зовут: "Дядя Мейер". Хороший человек! К нему, знаете, ходят три женщины. Нет, нет, я не хочу сказать ничего предосудительного. Просто, чтобы вы знали. У одной такие же густые волосы, как у вас. Только прямой ряд. И она уже в годах. Не меньше пятидесяти.