Точка отрыва
Шрифт:
— Ну а я что делаю? Концерты на пианино вроде бы на главной площади не даю, тут сижу, хозяйку берегу. Правда, как видишь, и это не спасает.
— Вот что, дам я тебе что-то вроде грамоты охранной. Хозяйка, есть фанерка какая и кисть с краской?
— Как не быть, — степенно ответила армирка. Выйдя за занавеску, она принесла запрошенное.
Пружина в несколько взмахов набросал несколько символов: вверху пятиконечная звезда, под ней горизонтальная луна лодочкой, еще ниже — размашистые буквы Пришлых, насколько знал Дарри, «Р» и «Т».
— Я под Ринатом-Татарином хожу, и мы тут свои места гнездования так метим. Никто не вякнет, увидишь. Ну, бывай, малый. Как тебя звать-погонять?
— Дарри. Дарри-Камень. Слесарь и ученик работе по камню.
— Род не спрашиваю, — понимающе хмыкнул Коля и, повернувшись к дверям, сказал своим, — уходим, братва!
— Погоди! Поинтересоваться хочу. А из какого рода те гномы были, про которых ты говорил?
— Понимаю, гномьи ваши дела и все такое. Да только откуда ж мне знать? Вот ты тоже вопрос спросил!
— Ну там, может татуировку родовую на ком из убитых обнаружили?
Пружина посмурнел, поиграл желваком на щеке, затем сердито буркнул:
— Не стану врать, ушли они. Там с ними один человечек оказался ну просто очень шустрый. При других раскладах я был бы рад его у себя видеть, а теперь рад бы увидеть его в петле. Все, не зли меня! Тема закрыта. Пошли, мужчины!
Дарри выдохнул только тогда, когда они шумно вывалились из лавки. Он, наконец, отпустил силу. Чтобы занять себя, он взял изрисованную Пружиной фанерку, вышел и пристроил на дверь, за медной оковкой. Попутно он на всякий случай, в который уже раз за сутки, использовал руну незначительности, наложив ее на «Дракона благости». Сам дракон на вывеске, неправдоподобный и смешной, кажется, одобрительно на него взирал. Вернувшись в лавку, он наткнулся на вопрошающий взгляд армирки. Она помялась, но все же не утерпела и спросила:
— Объясни, что тут произошло? Я уже боялась, что ты сейчас с ними схлестнешься…
— Да все просто. Когда мы стояли в очереди на паром, к нам подошел один… из этих, с платками, как теперь ясно. Он принял нас за других и спрашивал Квирре, Коротышку-за-рекой, как главного. Ну, а я запомнил. Случается, гномов изгоняют из рода. Не спрашивай почему. Разные бывают случаи. Бывает, изгнанники не находят прямого пути. Но все же гном не станет ни разбойником, ни убийцей. Чаще всего, если гном ступает на кривую дорожку, он становится контрабандистом и почти всегда занимается контрабандой оружия. И очень логично было прикинуться, что я из этой банды. Ну, а что делать мне, если я контрабандист оружия, в таком месте? До бунта — поставить оружие в тайники, после — скупать по дешевке.
— Но тебя же могут раскрыть? Ведь наверняка в Пограничном есть и настоящие гномы-контрабандисты.
— Не сомневаюсь. Но все же, думаю, все будет хорошо. Самое главное — кажется, наши живы. Ну, по крайней мере, ушли из «Водара Великого» живыми! Знать бы, что с ними сейчас? Их обязательно нужно будет всех найти! Иначе род не поймет!
Грязный, весь в пороховой копоти, въевшейся в поры, с бородой и шевелюрой проволочной твердости от осыпающейся с потолка известки, старый Гимли сдал пост наблюдения сменившему его пограничнику с некогда зелеными, а теперь пыльно-зелеными петлицами. Он доковылял до бака с водой и жадно напился. Управа держалась. Сводчатые потолки выдерживали попадания минометов, уже почти разобравших сруб сверху подвала. Погибших было сравнительно немного. Но они были. В основном, от снайперов, пристрелявших амбразуры. Правда, и егеря их изрядно пощипали. Две пары снайперов из Пришлых с отчаянной храбростью выбирались в разгромленный почти дотла сруб, долго подлавливали цель — только снайперов, пулеметчиков и командиров бунтовщиков — делали один выстрел и исчезали в подвале. Пока ни одного из них не достали ни пули, ни осколки. Торира ранило в руку, нехорошо так ранило. Не будь тут целителя, лекаря Далера, быть ему без руки. А вот бедняга Глоин погиб. Вражеский снайпер вбил свинцовую фасолину ему прямо в переносицу, и теперь он лежал в той части ледника, где в ожидании освобождения и достойного погребения мерзли на переложенных соломой брусках льда их погибшие, включая и тех, кого они привезли на ушатанной, а ныне окончательно раздолбленной «Копейке». Ее пулемет здорово усилил гарнизон, но патронов осталось — слезы. Как и усилил Пришлый — Воронов. Он как раз и был одним из той четверки снайперов. Гимли он нравился все больше. Неторопливый, спокойный, как все снайперы, он своей неспешной расчетливостью пришелся по сердцу старому гному. И методичностью. Сейчас он сидел, привалившись к стене неподалеку от бака, и неспешно ковырялся ложкой в банке гречки с тушенкой, похрустывая сухарем. Гимли пристроился рядом и, конопатый даже сквозь пыль, Сергей протянул ему еще одну банку со стопкой сухарей. Каша была теплой, банка — вскрытой. Гимли не стал чиниться, достал ложку и так же неторопливо, как Воронов, занялся едой. Очередной раз победив в споре «что крепче, сухарь или зубы гнома?», он задал вопрос, который его давно томил:
— Вот скажи мне, Воронов, с чего тут все так завертелось, во-первых, и как вы все проспали во-вторых? И самое главное — про сипаев ты знаешь. Так видится, что все против вас, даже часть ваших же, гуляй-польских Пришлых. Все вас считают занозой в заднице, всем вы мешаете. И всех много больше вас. И денег у них больше, и колдунов. А сейчас и оружия вашего у всех навалом. Короче, все общество Разумных против вас. И, кажется, на этот раз вас снесут в труху. А ты сидишь, спокойно жрешь кашу и уверен, что ваше дело правое. Так, кажется, ты сказал? И ещё, кажется, не сомневаешься в победе. Хотя и сидишь, и жрешь кашу не просто так, а в подвале. Враги хозяйничают в твоем городе, как у себя в амбаре, и лупят по нам из минометов. И еще, как лазутчики ваши же донесли, связи нет, и никто не придет помочь. Но ты говоришь: «Наше дело правое, враг будет разбит!» Как так-то?
— Ну давай по-порядку, — спокойно, даже улыбаясь, сказал Воронов и облизал ложку.
— Давай! Я гном, я люблю по-порядку.
— С чего всё завертелось? Стоит за этим кто-то умный, сильно умный. И готовили все загодя. Всех в кучу собрали, всё спланировали. Сначала эльфов натравили, а как война с ними вовсю разгорелась, в спину жахнули. Да не просто, а тоже по-умному. Сначала погранцов и гарнизон раздергали — банда в одном месте, налет в другом… Затащили загодя в город в тайники оружия, просочились под видом охраны баронцы всякие, банды, наемники гуляйпольские (а это деньги, между прочим, и не маленькие). Нордлинги, харазцы, орки. Сипаев взбунтовали, причем так, чтобы по времени все чики-пики было. И даже натащили колдунов с дружинами баронскими. Да ладно колдунов. Созерцающих, и тех припрягли. Не знаю уж, что этим-то обещано было. Их по всей Великой вешают да в масле жарят. А тут поди ж ты, нарисовались, хрен сотрешь. Внезапности добились, подавляющего преимущества, как с численностью, так и с огневой и колдовской мощью. Связь колдовством заткнули. Так вот все и завертелось.
— Ну и куда ваша контрразведка смотрела? Ить взяли ж вас со спущенными штанами! Сторожевики профукали, кордегардию подорвали!
— Теперь твое «во-вторых». Со штанами это ты сильно сказал. Только не совсем верно. Максимум — с мотней расстегнутой, когда струю пускали. Сторожевики пролюбили военно-морским способом, это точно. Расслабились. Разгильдяи! И капитанам, да и командиру рейда, если их не убили при захвате, лучше геройски погибнуть. Потому что за такое понятно что случается. Суд скорый, строгий и стенка расстрельная. Сторожевики, успей они отвалить от пирса, сильно бы жизнь нам украсили. И супостата погладили бы, и весточку до своих добросили. Но! Погранцы не проспали. Многие выкрутились. Те же лазутчики говорят, что «Копейка» с поста, парная той, на которой мы прорвались сюда, утекла за подмогой. Они сразу сообразили, и одна ломанула в город на усиление, а вторая за помощью. Дадут боги, пробьются. Нет, так то же самое и другие посты сделали. Сам же слышал, — и он кивнул головой на сменившего Гимли пограничника-наблюдателя. — Дальше поехали. Созерцающие должны были защиту с форта, да и с нас тоже, снять и стены пробить. Для чего артефакты привезли и жертвы приносили, паскудники. И где они? А нету! Всех семерых в ноль сточили, мразоту лысую.
Это было правдой. Подвалы банка и Управы соединялись. Каменное здание банка нерушимой крепостью прикрывало Управу, а Управа — банк. Но самое главное, из банка вели в тайные места не менее тайные ходы. И Управляющим Пограничным отделением Тверского банка был не счетовод какой-то, а хорошо и много в свое время повоевавший отставной офицер. Так что банковские влились в систему обороны легко и непринужденно. Ну и, поскольку охранники были почти сплошь из недавно вышедших в отставку егерей, то, не выдавая банковской тайны, еще и взяли на себя разведку. Два раза они за эти сутки выбирались наружу. И не зря. Во второй раз притащили сильно помятого, но почти целого баронского оруженосца, который и рассказал много занятного.
— Пленного, опять же, при тебе допрашивали. Сначала их верхушку покрошил кто-то из наших в «Водаре», и план затрещал в виду безвременной кончины командования, как военного, так и магического. Вместо того, чтобы ворваться в форт и закончить дело, начался грабеж. Еще и половину нейтральных к ним местных против себя настроили. Пока еще нашли оставшихся колдунов да барона, способного покомандовать этой стаей… И, едва собрали, как тут же снайпер очередного лысого убаюкал. А потом, вместо того, чтобы сидеть поджав хвост, наши вылазку сделали против превосходящих сил, и накрошили еще двух этих уродов вместе со всей охраной. А последний так зашхерился, что его никто найти не может. Правда, его охрану нашли. Она голову потеряла. Напрочь. И что, сильно им помогло, что все разумные против нас? Да и неохота мне быть с теми разумными, которые тугов привечают и с Созерцающими милуются. Для полноты картины только вампиров не хватает в компанию.