Точка отрыва
Шрифт:
Камень уже валился с ног. И не спал давно, и просто устал. Дарри не рассказал Вараззе ни о том, что случилось на стоянке, ни о столкновении с Созерцающим, ни о женщине-демоне. Он даже не рассказал обо всех своих открытиях и возможностях, открывшихся для него в рунах, изучении амулетов и магии. Гном уже засыпал на ходу, но тут вспомнил кое-что.
— Варазза, помнишь, ты мне рассказала, как тебя поймали туги? — заметив, как она помрачнела, он добавил, — прости, что напомнил об этом. Ну, помнишь, ты сказала, что на тебя надели «Внутренний щит». А где он теперь?
— Здесь. Я унесла оттуда все, что связано с магией — ошейники с жезлами, «Внутренний щит»… Там было еще несколько амулетов, один защитный и несколько связных. Но я не смогу их активировать.
Дарри испытал разочарование. Можно было бы и самому поковыряться в амулетах, но… Он вспомнил про обгоревший стул, про «свежих» друэгаров и подумал, что со слипающимися глазами он тут может наворотить таких дел… И, плюнув на все, стянул кольчугу, снял ремень, обвешанный оружием, сапоги и улегся на руины диванчика. Через секунду он уже храпел, громко и раскатисто, как могут только гномы. И даже не заметил, как армирка заботливо укрыла его лоскутным одеялом, а потом, подумав, скользнула к нему под бочок и, не взирая на трубный храп, тоже заснула. Потому что, как он не сказал ей всего о своей ночи, так и она ему не сказала, что не сомкнула глаз до самого его возвращения, болезненно вслушиваясь в рокот пулеметных очередей и трескотню винтовок. Несколько раз из подвала выбиралась Наталья, смотрела на них… Один раз, вспомнив сестру, разрыдалась и убежала вниз — поплакать. Больше ничего в их жизни в этот день не произошло.
А утром они проснулись от того, что исполнилась мечта Дарри — взлетел самолет. Точнее, сам взлет они проспали, невзирая на бешеную канонаду, ему предшествовавшую. Форт гвоздил из всего, чего мог: винтовок, пулеметов, обычных и крупнокалиберных. Варазза проснулась только тогда, когда забухали гаубицы, и начала расталкивать Дарри. Из погреба выскочила с перепуганным лицом Наталья. Дарри мычал и просыпаться отказывался. Но когда, ревя моторами, взлетел самолет, он, очумело хлопая глазами, подскочил на постели. Шлепая босыми ногами рванул к двери, распахнул ее и уставился в небо. На рыночной площади творился если не кромешный ад, то его генеральная репетиция. Вся площадь была заставлена грузовиками, как мнимых купцов, так и купцов настоящих, крестьянскими телегами, завалена кучами разнообразного добра, явно награбленного в Пограничном. Повсюду метались бандиты и сипаи, пытавшиеся из винтовок подстрелить самолет. Повалив забор, на площадь, чуть не задавив нескольких мародеров, выскочил броневик «Гладиатор» и, сбавив ход, поехал в объезд всей этой мятущейся толпы по большому кругу. Дарри было плевать на это. Зачарованно он смотрел вслед самолету, закладывавшему глубокий вираж. «Громовержец», — восторженно, почти молитвенно, прошептал он. Дарри видел самолеты только на картинках, бредил ими и знал их все. А у самолета на наклоненном борту засверкали-заплясали сразу четыре огонька, прокинувшие сверкающие трассы куда-то за рынок. И через пару секунд там рвануло, громко и внушительно. Медленно и величественно, в клубах черного дыма, в воздух взлетел сарай, разваливаясь на куски. Судя по всему, накрыло минометную батарею и штабель боеприпасов при ней. Давешний броневичок добавил жару, хлестанув по толпе из своей спарки. Дарри опомнился, представив, что сейчас будет. Захлопнув дверь, он заложил ее брусом. Крикнул растерявшимся женщинам: «В погреб, бегом!» И, сгребая в охапку все свое барахлишко, кинулся за ними. Едва они спустились, как сумасшедшим дятлом по стене простучала очередь. Стекло, героически пережившее все эти дни на своем месте в маленьком подслеповатом окошке, с жалобным звоном разлетелось вдребезги. Они сидели на кровати в каморке Натальи, и он успокаивал обеих женщин. Пару раз кто-то дергал дверь. Пули продолжали стучать в стены сруба. Выходить сейчас было бы безумием. Наконец, выждав полчаса, Дарри, строго шикнув дамам, чтобы не вздумали лезть за ним, натянул сапоги, чтобы не бродить босиком по битому стеклу. Вопреки ожиданию, лавка была почти цела. Разбиты стекла в окошке. На стене напротив залетевшие в окно пули размочалили несколько шкафчиков. По большей части они были пусты. Варазза и Наталья, еще дожидаясь его возвращения из города, самые ценные декокты спустили в погреб, да и потом многое раскупили. Гном осторожно, не подходя к окну, выглянул на улицу. А вот про то, что творилось на рынке, сказать «Почти цело» было никак нельзя. Можно было сказать «Разгром». Кучи барахла, разметанные толпой и пулеметными очередями. Измочаленные ряды, разбитые машины и телеги. И трупы. Много трупов. Живых не было видно, народ с рынка разбежался. Но через некоторое время появились самые дерзкие и алчные — спасти свое, пощипать чужое. Но «час мародера» был недолог. Заслышав в небе вой моторов, все смелые и жадные кинулись наутек. «Громовержец», пополнив боезапас и заправившись, вернулся с запасного аэродрома. И не один. Над городом теперь ревели двигатели трех винтокрылых машин. Если бы авиаторы не совершили этой ошибки, а устроили «карусель» (когда на смену улетающему тут же становился бы следующий борт), мятежников, возможно, положили бы всех. Со следующего вылета так и случилось, но три часа осаждающим подарили.
Первыми смекнули что к чему гуляйпольские. И ломанулись на оставшихся у них машинах к парому, чтобы уйти в Вирац. К концу второго рейса парома дошло уже до всех. К тому же пошёл слух, что к Пограничному идет чуть ли не вся тверская армия, разгромившая эльфов. Паром, перевозивший две машины за раз, едва не утопили, да он и не успел бы перевезти всех за три часа. И свары за очередь почти мгновенно перешли в очереди пулеметные. Затем стали делить корабли и баржи, пытаясь, иногда успешно, их завести и удрать. К тому моменту, как «Громовержцы» закрутили карусель, счастливчиков, успевших переправиться, было немного. Самолеты аккуратно притопили паром у пристани; корабли, кораблики и баржи тоже далеко не ушли. Пока с неба сыпалась кара небесная на большие посудины, в Вирац, кидая все, бежали уже не то что на лодках — на брёвнах. Все понимали, что ночью самолёт не опасен. Но плыть на лодочке в Час нечисти? Дураков не было. Добавила бодрости и «война в войне». Почему именно сейчас вспыхнула жаркая грызня между некоторыми баронскими ротами, сипаями и гуляйпольскими бандами — сказать трудно. Но были даже такие, что играли в войну «все против всех» даже под огнем с неба. Некоторые, отчаявшись, уходили в Тверское княжество — крупными отрядами, как сипаи, и мелкими бандами — как баронские роты и окончательно растерявшиеся гуляйпольцы. Но в целом, уже все было предельно ясно. В последующие дни агрессоры не отступали, а драпали. Крупные банды молотили с неба те же «Громовержцы», на бежавших в лес наводили подоспевших егерей. Наплевав на границу с Вирацем, один из самолетов перемахнул через реку и накрошил бандитов на дорогах баронства. Ошибка навигации, ага… Но все это случится чуть позже. Пока же заполошная пальба разборок между налетчиками сменилась методичной и громкой работы авиакарусели.
Всего этого Дарри не видел, но слышал. Когда основная стрельба окончательно сместилась из города (в том числе и на вирацкий берег), он не утерпел. Наказав женщинам не высовывать носа из лавки и никому, кроме него или военных из форта не открывать, он клятвенно пообещал вернуться живым и невредимым. В который уже раз, окутавшись серебристым облачком незначительности, Камень поспешил на рыночную площадь еще раз глянуть на полный разгром в самих торговых рядах. Обернувшись на лавку Варразы, он присвистнул. Ее словно пытались пожрать гигантские древоточцы. Следов попадания в стены было преизрядно, а крышу так и вовсе придется перекрывать. Но, в целом, лавка уцелела. Часовне досталось больше.
Город уже начали прочесывать военные. Пока еще не патрули, а несколько мангрупп на «Горгульях», страхуя друг друга, первым делом пробились по разгрому и развалу базара к Управе. В городе еще постреливали — оборонявшиеся Пришлые, засевшие не только в Управе, но и еще в нескольких укрепленных зданиях, вышли и начали зачищать деморализованных налетчиков. Пленных поначалу не брали вовсе. Из Управы, разбаррикадировав заваленные выходы, навстречу «Горгульям» выбрался сводный гарнизон. Кто-то из мангруппы, увидев двух гномов, спросил, знают ли они такого чертовски важного и героического гнома, как Рарри. Получив утвердительный ответ, по рации связались с фортом, и уже через двадцать минут на «Полевике» в сопровождении Полухина и его жены-маранийки, которые сочли себя обязанными сопровождать своих, как ни крути, спасителей, подкатили Рарри и Балин. Каждая из компаний гномов, увидев в другой только двоих родичей, опечалилась. Однако недоразумение быстро рассеялось. Получалось, что погиб только один из их рода, бедолага Глоин. А вот судьба молодого Дарри была темна. До того момента, пока погромыхивая на кочках пустым кузовом, к управе не подкатил «ЗИЛ». Рарри не мог ошибиться — это была машина Орри-Кулака. И из кабины выскочил сам хозяин темной судьбы. После чего без должного почтения и даже весьма нахально спросил, не его ли они ищут. Гимли расчувствовался и смахнул с морщинистой щеки слезу. А потом предложил молодому наглецу подойти, чтобы он мог как следует надрать ему уши. Дарри гордо подбоченился и сказал:
— Думаю, что не подойду. Почтенный старейшина Рарри, должен вам сказать, что кое-что произошло. Судя по всему, в нашем роду появился Рунотворец. И этот Рунотворец — я! Так что вынужден требовать должного уважения!
После чего, не удержавшись, сотворил сначала светящийся шар, затем накрыл незначительностью себя, потом, сняв ее с себя, скрыл грузовик.
И Рарри, и Гимли выглядели рыбами, брошенными на берегу — разевали рты и хлопали глазами. Наконец Гимли, тихо, но витиевато выругавшись, еще тише сказал старейшине:
— Ну вот куда такому сопляку несмышленому такой груз? Ведь зазнается же… Ох и хлебнем мы еще с ним! Даже не знаю, радоваться такому счастью или огорчаться такому горю. Его еще обламывать и обламывать, обтачивать и обтачивать. Мальчишка.
Рарри, пожевав губами, пошевелил мохнатыми бровями, затем улыбнулся и сказал, не менее тихо:
— Думаю, не так все страшно. Знаешь, у Пришлых есть такая игра — «Камень, ножницы, бумага». Он, конечно, Камень, но то, что ты предлагаешь — ножницы. А они об камень затупятся и сломаются. Тут нужна бумага, обернуть его.
— И кто или что может стать такой бумагой?
— А подумай. Помнишь анекдот: «Папа, что такое счастье? Женишься, сынок, поймешь. Но будет поздно». Что бумага для мужчины-камня? Да жена, старина, жена!
— Да ему же еще до большой жизни десять лет!
— А тем лучше! Значит, успеем найти такую, что мягкой ручкой возьмет и жестко взнуздает.
И, закончив свое тихое совещание, два почтенных гнома умильно улыбнулись молодому нахалу.
Николай Шпыркович
УБИТЬ ВИЛЛИ
12.13, бухта
… Спешить не надо. Спешить вообще никогда не надо. Ну, разве что при реанимации, да и то: «…оголтело бегать и кричать: «…все погибло, все пропало, мы его теряем!!!» — это дурной тон. Надо работать быстро, но без спешки. Четко отдавать приказы, следить за их выполнением. Желательно, чтобы вообще во время реанимации кто-нибудь стоял рядом и руководил всем…» — Так, помнится, говорил тот смешной лысоватый доктор в самолете на пути сюда. Они тогда познакомились, потому что сидели рядом. Доктор летел на отдых. В первый раз, как он говорил. Ну, наверное, он все до того уже объездил. Реаниматологи зарабатывают прилично везде, уж кому-кому, а ему ли не знать это. И, наверное, даже там, откуда доктор (интересно, где это Белоруссия? Вроде, рядом с Хорватией?) Странно, конечно, что в Испании он ни разу не был. Наверное, носило по более экзотическим местам, типа Мальдив и Гавайев…