Точка росы. Версия 1.1

Смит Джо

– Прости.

Я почти что с радостью откликнулась на «дефективную» – все, что угодно, только бы не быть «Объектом 104».

Яркое пятно плотных тканей сочно виднелось на фоне стремительно падающего за горизонт солнца. От этой буйной пестроты отделилась тщедушная фигурка. Она ловко выхаживала между какими-то лотками. Заметила нас, замахала руками и что-то прокричала, но поднявшийся ветер отнес слова в сторону.

– Давай остановимся. Темнеет, – зачем-то показывая в сторону уходящего солнца, сказала я, облизывая потрескавшиеся губы.

– Хорошо, –

не стал сопротивляться мой провожатый, сворачивая в сторону уже активно жестикулирующей нам пожилой женщины.

Глава 4. Хэл

Мы подъезжали к цветастому шатру. Собранный из разноцветных лоскутов – он отвлекал от безликости пустыни. Глаз отдыхал, находя цветы, птиц, незнакомые узоры на полотняных стенах. Шуршание шин больше не раздражало.

Нас встречали. Действительно встречали. Как давних друзей. Старушка, та, что так махала нам, не стала дожидаться, пока мы проберемся через песок. Она побежала навстречу машине. И ни разу не застряла ногами в песке.

– Мальчик! – кричала она на бегу. – Слышите все? Наш мальчик приехал!

– Никогда не знаю, где наткнусь на нее, – пробурчал тот, кому, очевидно, предназначался этот полный радости возглас.

Из шатра, из-за него начали выходить люди. И клянусь – за масками респираторов скрывались улыбки. Я зацепилась взглядом за цветастые тряпки, заменяющие одежду тем, кто так искренне встречал нас.

– Парень! – раздавалось со всех сторон.

– Тормози колымагу! – кричали моему провожатому.

Он остановился. Вышел. И как будто встал на свое место. Он был здесь, среди этих шумных, смеющихся людей своим. Было это и странно, и как-то приятно. Его затягивал этот цветастый шумный вихрь. Захотелось стать рядом с ним и дать увести себя.

– Пойдем, – протянул он мне руку, безуспешно уворачиваясь от протянутых в приветственных жестах рук.

Мне опять жутко захотелось схватиться за подставленную ладонь. Это желание делало мне больно.

– Сама выйду, – заталкивая как можно глубже боль, хмуро пробурчала я. Показалось правильным заменить невозможность осуществления желания ожесточенностью.

– Как знаешь, – мой провожатый развернулся и зашагал в направлении шатра.

Я вылезла с сидения вслед за ним. Ноги тут же увязли в песке. Лабораторная обувь наполнилась песком.

– Кого с собой привез? – поинтересовалась старушка, весело подмигивая моему провожатому.

– Да так, – он запустил пятерню в волосы.

– Подрабатываешь или как? – от толпы отделился один мужчина. Высокий и темноволосый, он сразу привлёк мое внимание, отвлекая от нерадостных мыслей. Невозможно было разобрать, сколько ему лет. Он казался невероятно молодым. И только удивительные, старые глаза нарушали эту безупречную картинку. Бледная гладкая кожа, блестящие волосы, идеальный профиль. И древняя, притягивающая мудрость во взгляде.

– Ки! – мой провожатый повернулся к нему. И сделал совершенно невероятное – обнял высокого и что-то зашептал

ему на ухо.

– Пойдем, девочка. У нас холодный шербет как раз есть. Ну, пойдем, милая, – обратилась ко мне бабуля.

Мы направились к шатру. Вся толпа, что встречала нас, как-то бесшумно разошлась. Остались только мы.

Высокий перешел от моего провожатого ко мне.

– Ки, – глянул он исподлобья. – А ты?

– Тэсс, – прошелестела я. И добавила зачем-то: – Отвыкла от имени.

– Ничего, – покачал головой Ки. – Бывает. Добро пожаловать в Убежище!

Старушка же тем временем пыталась поспевать за моим провожатым и одновременно обнимать его.

– Как ты в плечах раздался, мальчик, – приговаривала она. – Подрос, что ли?

– Мэмми, хватит, – пробурчал мой провожатый.

– Да что уж, и пошутить с тобой нельзя? – распевала старушка. – Знаю я, знаю.

Она примирительно покачала головой, приподнимая сетку у входа. За тонким плетением, спускаясь с полога, свисали арабески. Они весело звякнули, когда мы задели их головами, входя в пурпурный полумрак.

Внутри шатер оказался еще интереснее, чем снаружи. С полога свисало много всякой всячины, цветные шнуры с кучей подвесок, кисти, бусины. Качались и горели небольшие фонарики. От цветного стекла плыли и переливались блики. Зеленые, розовые, оранжевые. Пол был устлан коврами. Лежали подушки, разнокалиберные, расшитые бусинами и яркими нитями. В дальней нише, задернутой фиолетовым пологом, виднелась черная, грубо вырезанная фигурка полумесяца.

– Красиво, – только и смогла выговорить я, снимая маску.

– Это Мэмми, – усмехнулся Ки, тоже избавляясь от респиратора. – Назвала этот шатер парадным залом. – Он махнул в сторону еще одного входа: – Там душ. Освежитесь с дороги. Здесь, – Ки мотнул головой в другую сторону, – переход в другие шатры. Если тебе захочется поговорить, мальчик, найдешь меня там.

Мой провожатый покивал головой.

Тем временем Мэмми направилась к пологу и села перед фигуркой полумесяца.

– Мэмм, – грозно нахмурился Ки. – Опять?

– Цыц! – прошелестела та в ответ и склонилась, как мне показалось, почтительно. – Храни нас, ночь, во тьме и при свете дня, храни нас в пути и в постели, от слов и от вещи во тьме, укрой нас от наших врагов, проведи нас сквозь себя, великая мать, целыми и невредимыми.

– Мэмми, ты бы накормила их, – Ки мягко коснулся ее плеча. Только в тот момент я осознала, что его спокойный, тихий голос расслаблял, взгляд успокаивал. Колдовские глаза!

– Да, – Мэмми обернулась спокойно, кивнула головой в сторону полумесяца, будто бы сверкнувшего ей в ответ. – Ты же знаешь, без этого я никуда. Сейчас все будет.

– Язычница, – усмехнулся Ки.

– Кто бы говорил, – Мэмми усмехнулась, легонько стукнув Ки по ладони. – Он так ярится, – добавила она, – потому что я на днях заявила, что его собственная теория хороша только для таких, как он, сказочников. «Взять все – и поделить!» Нет, ну вы слышали? Чушь.