Точка силы
Шрифт:
Я никогда не пойму до конца всю меру ваших усилий и отчаяния, любви ко мне и к самой жизни, которые позволили вам сделать все, что было в ваших силах. Вас, отчаянных и смелых, сильных и сумасшедших в своей вере в лучшее; вас, кто не был готов ни к чему из того, через что нам всем пришлось
II
Для того, чтобы немного понять то, на что решились мои родители и я, несговорчивая одногодка, которая обожала майки с нарисованными на них веселыми котами, достаточно сказать, что я родилась в 1987 году, когда еще был Советский Союз, в котором не было места инвалидам, уродам, неполноценным – всем, кто хоть как-то отличался от “обычных” людей. И если бы мои родители бросили меня, – за что их вряд ли можно было бы винить, я попала бы в детский дом, где такие, какой я была, долго не живут. И не живут вообще. Они просто существуют. За занавесочкой, в пограничном мире, который не выпускается на свет. Ты есть, но тебя нет. Потому что в идеальном государстве не выделено места инвалидам. Иначе какое же оно идеальное?
И опять же, вряд ли можно винить государство. Ведь, к примеру, в Спарте, тоже избавлялись от уродов, и гораздо более радикальным способом.
В любом случае, то мироустройство, в котором я рискнула появиться на свет, инвалидов не ждало и инвалидам ничего не предлагало. Официальная медицина списывала таких детей в утиль, а неофициальную – в государстве, где все должно было быть идеально, – еще надо было разыскать. Задание покруче всех невыполнимых миссий и заданий Бонда вместе
III
Помощь часто приходит оттуда, где ее, казалось бы, быть не может. Мои родители были в отчаянии. Да, они решили дать мне максимально полноценную жизнь, но кто, кроме них самих, знал об этом решении? Интернета, с помощью которого сейчас можно найти любую информацию, тогда не существовало, как и вытертых из реальности инвалидов. Но реальность, которую так старательно пытались причесать, была совсем иной: инвалиды были, и они остро нуждались в помощи. В той помощи, которую официальная медицина, уже списавшая тебя несколько раз подряд, дать не могла и не хотела.
Никакой полноценной информации о ДЦП не было, извечные вопросы “кто виноват?” и “что делать?” в моем случае вышли далеко за рамки художественной литературы, став самыми насущными, на которые взрослые не могли найти ответ.
К чести моих родителей, замечу, что их мало интересовал первый вопрос, гораздо сильнее тревожил второй, и тем сильнее, чем быстрее убегало время. Потому что это был вопрос, решение которого требовало скорости, счет шел на секунды. Буквально.
Бам!
Да, ДЦП – это не смертельное заболевание, оно даже может выглядеть довольно статичным. Но это только на первый взгляд, потому что любой хороший врач скажет, что чем раньше начать решение той или иной задачи, тем выше шансы на успех.
Конец ознакомительного фрагмента.